Наталья Горбачева - Оптинские старцы

Осенью 1916 года о. Анатолий приезжал в Петроград на закладку Шамординского подворья в северной столице. Остановился у купца Усова. «Купец Усов был известным благотворителем, мирским послушником оптинских старцев, — вспоминала Е. Карцова. — Когда мы вошли в дом Усовых, то увидели огромную очередь людей, пришедших получить старческое благословение. Очередь шла по лестнице до квартиры Усовых и по залам и комнатам их дома. Все ждали выхода старца. Ожидало приема и семейство Волжиных — обер-прокурора Святейшего Синода. В числе ожидающих стоял еще один молодой архимандрит, который имел очень представительный и в себе уверенный вид. Скоро его позвали к старцу. Там он оставался довольно долго. Кое-кто из публики возроптал по сему поводу, но кто-то из здесь же стоявших возразил, что старец не без причины его так долго держит. Когда архимандрит вышел, он был неузнаваем — низко согнутый и весь в слезах, куда девалась гордая осанка! Вскоре показался сам старец и стал благословлять присутствующих, говоря каждому несколько слов. Отец Анатолий внешностью походил на иконы преподобного Серафима Саровского — такой же любвеобильный, смиренный облик. Это было само смирение и такая не передаваемая словами любовь! Нужно видеть, а выразить в словах — нельзя!.. Как мне потом рассказывала моя тетя, близко знавшая весь оптинский быт, старец о. Анатолий вообще почти не спал, всего себя отдавая молитве и служению людям…»

Пребывание в столице накануне февральского переворота открыло преподобному старцу Анатолию ту бездну, перед которой стояла Россия. К этому времени относятся грозные пророчества старца о грядущих судьбах России и ее царя Николая II, которого был большим почитателем, горячо молился о нем. Царское служение старец ставил очень высоко: «Коли царь зовет — значит, зовет Бог. А Господь зовет тех, кто любит царя, ибо Сам любит царя и знает, что и ты царя любишь (из разговора с князем Н. Д. Жеваховым. — Н. Г.). Нет греха больше, как противление воле помазанника Божьего. Береги его, ибо им держится земля русская и вера Православная. Молись за царя. Судьба царя — судьба России. Заплачет царь — заплачет и Россия, а не будет царя — не будет и России. Как человек с отрезанной головой уже не человек, а смердящий труп, так и Россия без царя будет трупом смердящим».

Революционные события февраля 1917 года застигли старца в Москве, в доме благочестивой семьи Шатровых. Сюда также приходили многие из духовных чад и почитателей о. Анатолия, и все вопрошали прозорливца: что же будет? «Будет шторм, — отвечал старец. — И русский корабль будет разбит. Да, это будет, но ведь и на щепках и обломках люди спасаются. Не все же, не все погибнут… Бог не оставит уповающих на Него. Надо молиться, надо всем каяться и молиться горячо. А что после шторма бывает? Штиль… И явлено будет великое чудо Божие, да. И все щепки и обломки волею Божией и силой Его соберутся и соединятся, и воссоздастся корабль в своей красе и пойдет своим путем, Богом предназначенным. Так это и будет, явное всем чудо».

Незамедлительно старец вернулся в Оптину и теперь явно открывал приходящим к нему тайну движущейся на Россию бури, укреплял духом к величайшему подвигу терпения и веры — веры в спасительный Промысел Божий о России.

Не прошло и полгода, как буря грянула, в первую очередь обрушившись на духовные основания России, к которым принадлежало монашество. Монахов арестовывали, ссылали, издевались над их святынями. Духовные чада о. Анатолия, оберегая его, предложили на время покинуть Оптину, но старец ответил: «Что же в такое время я оставлю святую обитель? Меня всякий сочтет за труса, скажет: когда жилось хорошо, то говорил — терпите, Бог не оставит, а когда пришло испытание, первый удрал. Я хотя больной и слабый, но решил так и с Божьей помощью буду терпеть. Если и погонят, то тогда только покину обитель святую, когда никого не будет. Последний выйду и помолюсь, и останкам святых старцев поклонюсь, тогда и пойду».

Вскоре последовал арест старца. По дороге в Калугу он сильно заболел, думали — тиф и сдали преподобного в тифозную больницу. Там, не разбираясь, обрили ему голову и бороду. Как и предсказал старец, через неделю он вернулся в Оптину. Многие не узнали о. Анатолия в таком виде, узнав же — сильно опечалились. Старец, веселый, вошел в келью, перекрестился и сказал: «Слава Тебе, Боже! Посмотрите, какой я молодчик!» За врагов молился и не держал никакой злобы.

С конца 1918 года в Оптиной стало не хватать хлеба. Братия и старцы терпели голод. О. Анатолий смиренно просил своих духовных чад привозить братии хлеба, а шамординских сестер благословлял ездить в другие губернии выменивать хлеб. И по его молитвам даже в самые отчаянные военные дни находились жертвователи хлеба насущного.