Вадим Телицын - Григорий Распутин

Девятнадцати лет от роду Григорий Распутин женился на Прасковье Федоровне Дубровиной, светловолосой и черноглазой девушке из соседнего села, которую он встретил на празднике в соседнем с Покровским селении, и ввел ее в дом своего отца. Она была старше мужа на четыре года, но брак их, несмотря на полную приключений жизнь Григория, оказался счастливым — во всей многочисленной антираспутинской литературе нет ни одной жалобы жены на мужа, напротив, она всегда защищала его, он же постоянно заботился о ней и о детях — двух дочерях и сыне [3] Матрена (родилась в 1897 году), Варвара (родилась в 1900 году) и Дмитрий (родился в 1894 году). Судьба их сложилась непросто. Матрене удалось после революции бежать на Запад, где она, дожив до преклонных лет, написала достаточно объективные и очень информационные воспоминания об отце. Варвара пропала без вести в 1917 году, а Дмитрий погиб в заключении в 1930 году. И дети Распутина — особенно Матрена и Дмитрий — обладали прорицательским даром. Сын его, например, предсказал летом 1914 года «тягость, грозившую России». .

Как до женитьбы, так и после Григорий занимался обычной крестьянской работой в хозяйстве отца. «Много в обозах ходил, много ямщичил и рыбу ловил и пашню пахал, действительно это все хорошо для крестьянина», — писал он в своем «Житии опытного странника» [4] Работа до сих пор не опубликована. много лет спустя.

Добавим: лечил односельчан заговорами, «изгонял беса», предсказывал проливные дожди, таежные пожары, неурожаи и болезни, смерти и рождения. Односельчане порой обращались к нему с самыми неожиданными просьбами:

— Скажи, Гриша, отдавать мне Марфу, дочку мою, замуж за Петра Степановича или за Кузьму Ивановича?

— А сам за кого хочешь?

— Дак не знаю… И тот и другой — хозяева справные… Вот ты подскажи, прогадаю или нет…

Григорий рубил с ходу:

— За Кузьму.

— Вот и я думаю, что за Кузьму. — Мужик поблагодарил и ушел к себе.

А Григорий, забывший о разговоре буквально через полчаса, был — через несколько месяцев — неприятно удивлен: Петра Степановича преследовали неудачи (то стог сгорит, то волки телка загрызут), а Кузьма Иванович и его молодая жена не знали горя: и урожай на славу, и конягу новую прикупили, и мальчика голосистого на свет произвели.

Нечего и говорить, что Григорий всегда был желанным гостем на крестьянских свадьбах. На одну из них он принес плетеный стул, купленный им накануне в Тюмени (возил туда на продажу свежую рыбу).

— Вот, — слегка приподняв стул, обратился к молодоженам Григорий, — вам мой подарок.

— Благодарствуем.

— Но подарок непростой. Ты, Иван, должон на ём кажный день часов по пять сидеть. И народятся у вас пять сынов и пять девок.

Гости и муж с женой громко рассмеялись, приняв слова Распутина за шутку. Напрасно! Именно пять сыновей и пять дочерей родилось в этой крестьянской семье.

История, правда, умалчивает одно: сколько часов в день восседал на распутинском подарке Иван — пять или более… [5] А плетеный стул «дожил» до наших дней. И сейчас он занимает центральное место в экспозиции мемориального музея Григория Ефимовича Распутина в его родном селе Покровском. И каждый второй посетитель стремится хотя бы секунду посидеть на этом чудотворном стуле.

Однако, видимо, мирские страсти, пороки и забавы не обошли стороной и Григория. По словам односельчан (к которым, правда, надо относиться очень осторожно, так как все они появились на свет уже после смерти Распутина и в условиях раздувания в обществе антираспутинских настроений), натура у Григория была буйно-разгульная, наряду с богоугодными делами он гонял лошадей в пьяном виде, любил подраться, сквернословил — женитьба его не остепенила.

«Вытул», а то и «Гришка-вор» звали его за глаза. «Сено украсть, чужие дрова увезти было его дело. Шибко дебоширил и кутил… Сколько раз бивали его: выталкивали в шею, как надоедливого пьянчугу, ругавшегося отборными словами. Поедет, бывало, Григорий за хлебом либо за сеном в Тюмень, воротится домой — ни денег, ни товару: все прокутил».

Думается, что свидетельства о кражах его и буйствах хотя и очень преувеличены, но все же верны. Русская деревня не отличалась почтением к тому, что «плохо лежит», и жила, как правило, по пословице: «не за то отец бил, что украл, а за то, что попался».

Но внутренние, скрытые силы все же перевесили греховность. Переходя от крестьянского труда к крестьянскому разгулу, прожил Григорий в родном Покровском до двадцати восьми лет, пока «внутренний голос» не призвал его к другой жизни: «… в сердце помышлял, как бы чего найти, как люди спасаются».