Валентин Бадрак - Стратегии злых гениев

Нерон дошел до того, что стал разрушителем всех преград, уничтожал все, что мешало ему жить в соответствии со своими искаженными представлениями о себе. Он все более озлоблялся против матери, которая намеревалась корректировать поступки и решения принцепса. Когда в и без того сложное противостояние сына и матери последовательно вклинились другие женщины, пытавшиеся манипулировать цезарем, положение стало просто угрожающим. Летописцы подтверждают отсутствие сыновних чувств к матери, прямо указывая, что лишь страх перед последствиями удерживал Нерона какое-то время от убийства матери. Но раздражитель в виде беспокойной и традиционно деятельной Агриппины не исчезал, а осознавший прелесть единоличной власти Нерон отнюдь не собирался отправиться в добровольное изгнание по примеру Тиберия. Человек, чьи убийства, блуд и беспутный образ жизни поощрялись до сего времени, легко решился на собственноручное уничтожение родной матери, давшей ему не только жизнь, но и саму власть. Кажется, он боялся матери больше всех из своего окружения, ибо знал, что Агриппина способна на все. Для нее не существовало пределов, и, возможно, поэтому из страха Нерон решился на яростную атаку первым. Историки, соревнуясь в представлении подробностей, описывают зверское преступление императора. К слову, именно преданный простодушный дядька-воспитатель Анникет, которого Нерон уже успел возвысить, назначив командующим флотом, и осуществил это убийство. Ключевым моментом в этом событии стало отрезвление Нерона, когда он осознал, что акт свершен, а он является убийцей матери. Опять, казалось бы, всемогущий император затрепетал от страха за будущее: а вдруг его осудят?! Но сенат стерпел и это убийство, словно не понимая, что дальше последует цепная реакция и умирать они будут один за другим. Позволяя Нерону заглушить внутренние сомнения, окружающие его люди тем самым подталкивали его к еще большим преступлениям, подписывали среди прочего и смертный приговор самим себе. Страх перед невиданным убийцей вызвал такое оцепенение сената, что лишь один его представитель позволил себе демонстративно покинуть заседание. Это был Тразея Пет, которому Нерон, конечно, отомстит со временем за такое вызывающее проявление независимости. Остальные же встретили смерть Агриппины молчаливым одобрением.

Это событие произвело удручающее впечатление на самого Нерона: пожалуй, никто не был так поражен реакцией Рима на убийство августы, как сам убийца. И недальновидные запуганные люди сами открыли врата в ад, ибо отныне обезумевший от власти владыка считал себя вольным распоряжаться судьбами всех своих врагов и друзей, всего Рима, всей великой империи. Приговоры теперь выдавались пачками, люди шли на смерть десятками, спеша и толпясь у входа в преисподнюю, словно падший ангел огненным перстом указывал им дорогу туда. Сполна досталось и ближайшему окружению. Нерон оказался обыкновенным завистником, не прощающим даже мелких обид или конкуренции. Пытаясь стать поэтом, он, после того как признал превосходство поэтического таланта Лукана, задумал извести его. Когда же расправлялся с группой мнимых или реальных заговорщиков, беззастенчиво приказал принять смерть и тому, кого однажды признал лучшим поэтом. Кажется, зависть сыграла не последнюю роль и в смерти Петрония, одного из лучших поэтов того времени и личных друзей Нерона. Признавая дар и выдающиеся способности Петрония, Нерон поспешил уничтожить и его. Ему казалось, что, оставив в живых из всего императорского рода одного себя, он обезопасит себя от агрессии, а уничтожив творческую элиту, он один будет блистать во всей империи. Наконец расправился неблагодарный ученик и со своим учителем: как и других выдающихся современников, он отправил на тот свет Сенеку – приказал умереть добровольно. Престарелый философ, который задолго до того сознательно отошел от дел, кажется, даже не удивился: он лучше других знал злобную натуру своего воспитанника. Сенека, Тразея Пет, Петроний и Лукан без показных терзаний и с поразительным спокойствием гордо покинули этот мир. Одним из худших поступков Нерона признают его расправу над своей ни в чем не повинной женой Октавией, которую Клавдий и Агриппина когда-то насильно выдали замуж за упиравшегося Нерона. Тут, кажется, также не последнюю роль сыграло единодушное признание современников, что Октавия, будучи противоположностью своей матери Мессалины, оказалась кристально чистым созданием. Ей были чужды людские пороки, ибо девушка поклялась не быть похожей на ославленную за разврат мать, и это не на шутку бесило Нерона, уверенного в порочности самой человеческой натуры. Ее просто ненавидела Поппея Сабина, избранница императора, весьма похожая на Агриппину (как это часто бывает, подсознательно он выбирал себе спутницу, похожую на мать). Она же и вынудила Нерона сначала отправить Октавию в изгнание, а затем убить несчастную девушку и доставить в Рим ее отсеченную голову, дабы убедиться, что ее целомудренной и стойкой соперницы уже нет в живых. Но многие современники были уверены: молодую женщину убили еще и потому, что императорской чете не давала покоя мысль о возможном противопоставлении ее непорочной и порядочной души их грязным и мерзким душонкам.