Сергей Кляшторный - Государства и народы Евразийских степей - от древности к Новому времени

Мы не будем останавливаться подробно на предпосылках и причинах, на ходе и этапах присоединения Казахстана к России: все эти традиционные в прошлом для казахстанской историографии вопросы с той или иной степенью полноты исследованы в трудах А. И. Левшина, Н. Г. Аполловой, Е. Б. Бекмаханова, В. Я. Басина, Т. Ж. Шоинбаева, Г. И. Семенюка, А. С. Сабырханова, В. А. Моисеева, И. В. Ерофеевой, Ж. К. Касымбаева, Ж. Б. Кундакбаевой и других ученых. В настоящей работе мы рассмотрим такие малоизученные вопросы во взаимоотношениях России и Казахстана в XVIII–XIX вв., как подлинные знания друг о друге, ошибочные представления и предвзятые взгляды, динамика политики России по отношению к «восточным инородцам» и судьба кочевников, попавших под влияние оседлого общества.

В урочище Манитюбе, на Иргизе, 10 октября 1731 г. хан Киши жуза Абу-л-Хайр и ряд знатных казахских владетелей приняли присягу на подданство российское; и стал разворачиваться процесс присоединения к России казахских жузов. Этот внутренне противоречивый и длившийся дольше века процесс открыл новую страницу истории Казахстана. И в самом деле, политические, дипломатические, торговые контакты и связи между Россией и Казахстаном были и прежде, но никогда раньше казахи не были подданными России, не служили ей. Теперь волею судьбы предстояла историческая встреча двух стихий — России и Востока, предстояло сосуществование двух миров — европеизирующегося культурного мира и мира азиатских кочевников с сильным еще родовым началом.

Казахи — самый многочисленный из тюркских кочевых народов — были соседями государства Российского на всем пространстве от Яика до Иртыша, а через Казахские степи проходили кратчайшие торговые пути из России в глубь Средней Азии, Афганистана, Персии и Индии. Присоединение Казахстана могло закрепить позиции России в Средней Азии («стать твердой ногой на восточный берег Каспийского моря»). И тут осенью 1730 г. к русскому двору прибывает посольство от хана Абу-л-Хайра с просьбой о добровольном принятии казахов в российское подданство. «Мы, Абулхайр-хан, — указывалось в послании, — с подвластным мне многочисленным казахским народом Среднего и Малого жузов, все преклоняемся перед Вами, являемся Вашими слугами и все вместе с простым народом желаем Вашего покровительства. …Желаем Вам всякого благополучия и будем Вашими подданными» [КРО, с. 35–36].

Предложение казахского хана о принятии его в добровольное подданство не просто соответствовало политическим интересам России на Востоке; оно льстило славе Российского государства, ибо представляло, как казалось, уникальную возможность присоединить к нему одним росчерком пера, без единого выстрела и кровопролития многочисленный народ и огромные степные просторы на юго-востоке страны. 19 февраля 1731 г. императрица Анна Иоанновна подписала грамоту хану Абу-л-Хайру и «всему казахскому народу» о добровольном принятии их в российское подданство. Для сообщения казахам об этом акте и приведения их к присяге в Казахские степи было направлено специальное посольство во главе с А. И. Тевкелевым. И лишь когда посольство прибыло в орду Абу-л-Хайра, на Иргиз, прояснилось истинное положение дел в степи. Оказалось: 1) что власть Абу-л-Хайра распространяется только на часть Киши жуза, хотя в своем послании к императрице он выступал от имени двух жузов; 2) что в соседнем Орта жузе есть по меньшей мере два хана и несколько самостоятельных султанских владений; 3) что Абу-л-Хаир ставит вопрос о русском подданстве втайне от других ханов, а также от большинства своих биев и без согласия народа.

И еще оказалось, что российское правительство располагает самыми общими и подчас не совсем точными знаниями о нравах и обычаях своих кочевых соседей, об общественном и государственном порядках в Казахских степях. Так, в ходе переговоров русского посла с казахскими владетелями стало очевидным, что взгляд на добровольное подданство в Азии иной, чем в Европе, что европейское представление об азиатском правителе как о самодержавном монархе не соответствует действительной власти степного хана. Степной хан XVIII в., как выяснилось, не был единственным носителем власти. Он, верховный сюзерен, делил ее с султанами и биями, сосредоточившими в своих руках управление улусными и родовыми людьми. Общегосударственные дела также находились в ведении феодальной знати, так что хан фактически был лишен единоличного права заключить договор от имени своего народа. Такой порядок был закреплен одним из пунктов «Жети Жаргы», где, в частности, говорилось: «Чтобы сам хан, равно как и все султаны, старейшины и правители родов, собирались осенью в одно место, в середине степи, для рассуждения о делах народных» [Султанов, 1980, с. 255]. И добавление ко всему впоследствии еще выяснилось, что присяга царствующего хана не налагает никаких обязательств на его преемников, и потому, как отметил В. В. Бартольд, ханы одного и того же казахского жуза в XVIII в. предлагали России свое подданство несколько раз.