Игорь Овсяный - Тайна, в которой война рождалась

Дальнейшие размышления Чемберлена и его советчиков привели их к мысли, что в таком виде план слишком рискован. Еще на памяти был конфуз, имевший место с Саймоном в 1935 г. Уже после объявления даты его визита в Берлин Гитлер, сославшись на "болезнь", отказался принять Саймона. Об этих опасениях Вильсон сообщил Гендерсону в письме 9 сентября 1938 г.

"...Один из пунктов, обсуждавшихся нами сегодня, - писал Вильсон, сводится к следующему: не получится ли так, что, когда X{72} прибудет в Берлин, Вы сразу же сообщите об отказе Г. принять его или, быть может, что Г. "болен" и не может встретиться с X.

Подобный отказ был бы очень неприятен и произвел бы здесь не совсем хорошее впечатление".

Гендерсон, в целом одобрявший замысел, счел намеченную процедуру слишком рискованной. Не усмотрит ли Гитлер в подобном шаге со стороны Чемберлена попытку принуждения? Предварительное уведомление, по его мнению, давало больше шансов на то, что Гитлер согласится принять английского премьера.

В "план" внесли соответствующие изменения. Было условлено, что, когда решат приступить к его осуществлению, Гендерсону направят срочную телеграмму (для передачи Гитлеру) с предложением о визите английского премьера. Но в какую форму облечь предложение? Это должно было зависеть от ожидавшегося выступления Гитлера на съезде в Нюрнберге. О том, с каким усердием Чемберлен заранее приспосабливался к настроениям "фюрера", свидетельствует неподписанный меморандум от 12 сентября, находящийся в досье бывшего английского премьера и составленный, как можно судить, Вильсоном.

"Если речь будет "прискорбной", нам придется заявить, что премьер-министр с сожалением должен сделать на основании этой речи вывод, будто г-н Гитлер, по-видимому, не усматривает возможности удовлетворительно решить проблему мирными средствами.

Премьер-министр еще не пришел к столь пессимистическому выводу и полагает, что можно найти какой-то выход. По его мнению, этот выход лучше всего искать в рамках прямого обмена мнениями между г-ном Гитлером и им. Он намерен прибыть в Берлин... (дата) в... часов. Времени, разумеется, мало, и поэтому он вынужден уведомить о своем прибытии лишь незадолго до него. Он, однако, надеется, что г-н Гитлер пожелает встретиться с ним. Премьер-министр готов прибыть в любое место, которое будет сочтено подходящим для этой цели.

Если же выступление произведет впечатление "умеренного", послание следует сформулировать так: после изучения текста этой речи премьер-министр вправе думать, что наши усилия добиться мирного и удовлетворительного решения окажутся, возможно, успешными".

После отъезда Гендерсона в Берлин 31 августа для Чемберлена начались дни, полные напряженного ожидания. Пристально следя за развитием обстановки, он должен был определить момент для осуществления своего замысла. "Если он удастся, - писал в те дни премьер в одном из частных писем, - его значение выйдет за пределы настоящего кризиса и, возможно, представится случай осуществить полную перемену международной обстановки".

Пожалуй, трудно найти в английской истории другой пример, когда личные взгляды и расчеты человека, стоявшего у штурвала государственного корабля, так полно и красочно выражали бы мировоззрение и надежды ее социальных "верхов". Кость от кости своего класса, сын видного идеолога британского империализма, сам крупный фабрикант, Невиль Чемберлен впитал с молоком матери характерное для состоятельных кругов Англии предубежденное отношение к неизбежному движению времени. Его характер, как политического деятеля, формировался в ту эпоху, когда солнце Британской империи начало быстро клониться к закату. Многолетние усилия остановить необратимый процесс развили в нем редкое упрямство, а неизменная поддержка со стороны крупного капитала - неоправданную самоуверенность. "Он считал себя способным, ядовито замечает У. Черчилль, - понять все проблемы Европы и даже всего мира... У него было свое законченное мнение обо всех политических деятелях того времени в Англии и в других странах, и он считал, что может иметь дело с любым из них".

Те, кто привел Чемберлена к власти, не были смущены некогда брошенной Ллойд Джорджем фразой, что политические взгляды нового премьера ограничены кругозором "провинциального фабриканта железных кроватей". Они и не ждали от него откровений. Им нужен был послушный исполнитель, способный провести в жизнь замыслы наиболее реакционных и антисоветски настроенных кругов. Разумеется, прогрессивное общественное мнение страны могло поставить на этом пути немало преград. Тем более ценным казалось английским тори пресловутое упрямство нового главы кабинета.