Игорь Овсяный - Тайна, в которой война рождалась

Не дожидаясь ответа Варшавы, Бонне настаивал через французского посла в Риме, чтобы Муссолини предпринял инициативу перед Гитлером. Одновременно по его указанию французская печать опубликовала сообщение, что правительство положительно отнеслось к итальянскому предложению созвать конференцию для "урегулирования европейских затруднений".

"Уступая настояниям Франции, мы зондируем Берлин о возможности созыва конференции", - записал Чиано в дневнике. В 10 часов утра 2 сентября итальянский посол в Берлине Аттолико передал Гитлеру сообщение Муссолини, что Италия имеет возможность получить согласие Англии, Франции и Польши для созыва конференции на таких условиях:

"1. Перемирие, при котором армии останутся там{102}, где они находятся в настоящее время.

2. Созыв конференции в течение двух-трех дней.

3. Разрешение польско-германского конфликта, которое, учитывая положение дел на сегодня, будет, безусловно, благоприятным для Германии".

Если рейх согласен на конференцию, указывал Муссолини, "он достигнет всех своих целей и в то же время избежит войны". Не потрудившись дождаться ответа Польши, англо-французская дипломатия через итальянского посредника продавала ее.

Германские танковые клинья рвали тем временем на части польскую землю, и гитлеровцев вполне устраивали разговоры о конференции. 2 сентября Риббентроп заявил Аттолико, что вопрос зависит прежде всего от того, являются ли английская и французская ноты ультиматумом или нет. Кроме того, для "изучения проблемы" и подготовки "более детальных предложений" требуется время. Окончательная позиция Германии будет сообщена через один-два дня.

Получив ответ из Берлина, Чиано немедленно связался с Бонне и Галифаксом. Как они заявили, упомянутые ноты не являются ультиматумом. Вечером того же дня Галифакс, подтвердив согласие британского кабинета на конференцию, сделал оговорку: предварительным условием должен быть вывод германских войск из занятых районов Польши. К этой позиции присоединилась и Франция. Бонне, однако, считал возможным согласиться на "символический" отвод.

Оговорка о выводе войск не имела ничего общего с заботой Чемберлена и Даладье об интересах Польши. Им приходилось учитывать растущее возмущение общественного мнения в своих странах.

"Мне кажется, - сообщал Буллит вечером 2 сентября в Вашингтон, - что оба, Даладье и Чемберлен, стремятся не объявлять войны, пока не будет сделано новое итальянское предложение, но я не верю, чтобы общественное мнение обеих стран разрешило им дать согласие на его обсуждение до тех пор, пока германские армии не покинут польские земли".

Утром 2 сентября взволнованный польский посол нанес визит Бонне. Он потребовал, чтобы Франция немедленно оказала Польше помощь в соответствии с договором. Установлен ли срок в ноте, врученной накануне французским послом Риббентропу? Когда же Франция предъявит Германии ультиматум?

Французское правительство, ответил Бонне, сможет направить ультиматум лишь после решения парламента, заседание которого состоится во второй половине дня.

- По истечении какого срока окончится этот ультиматум?

- Я предполагаю, по истечении 48 часов, - ответил Бонне.

- Но ведь это слишком долго! Польша уже находится в состоянии войны 36 часов!

Обращения польского правительства к Англии и Франции с каждым часом становятся более настоятельными. Особенно требовалась помощь авиации союзников. Пользуясь полным господством в воздухе (большая часть польских самолетов была уничтожена на аэродромах в первый же день войны), германские воздушные силы препятствовали завершению мобилизации польской армии и доставке войск к линии фронта. Кроме того, фашистские стервятники совершали варварские налеты на населенные пункты, расстреливали на бреющем полете женщин и детей. Несравненный героизм и мужество польских летчиков не могли противостоять громадному численному и техническому превосходству гитлеровской авиации. Появление над Германией хотя бы нескольких воздушных подразделений союзников могло бы коренным образом изменить обстановку, сократить громадные жертвы, которые несло польское население.

Вечером 2 сентября, после заседания французского парламента, польский посол снова обратился к Бонне. Тот ответил, что вопрос об ультиматуме Германии должен еще обсуждаться на заседании совета министров. "Тогда польский посол потерял терпение и прямо сказал Бонне, что он о нем думает, и потребовал немедленного предъявления ультиматума Германии".