Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

Учреждением мефо-векселей он создал автоматический тормоз для выплаты денег на вооружение. Это мероприятие, несколько смелое в финансово-техническом отношении, с юридической точки зрения было, однако, вполне терпимым.

Мефо-векселя служили финансированию вооружения, но тормозили дальнейшие траты на вооружение после срока наступления платежей, с 1 апреля 1939 г., потому, что империя была обязана их компенсировать. Предвидения Шахта оправдались. Увеличение занятости привело к такому повышению государственных доходов, что оплата мефо-векселей при наступлении срока, то есть через пять лет, стала бы нетрудной.

Кейтель показал, что в бюджетном году, начавшемся 1 апреля 1938 г., на вооружение было истрачено на 5 миллиардов марок больше, чем в предыдущем, несмотря на то, что 1 апреля 1938 г. кредиты со стороны имперского банка были закрыты.

Половины этих пяти миллиардов было бы достаточно для того, чтобы начать выплату по мефо-векселям с апреля 1939 бюджетного года, в связи с наступлением срока. Он ограничил срок оборота мефо-векселей с самого начала пятью годами. То, что Гитлер просто не будет платить по векселям и нарушит свое обещание, Шахту, конечно, не могло быть известно.

Меморандум имперского банка от ноября 1938 года повлек за собой отставку Шахта...

То обстоятельство, что он остался министром без портфеля, должно было помочь ему в получении информации о событиях, которыми интересовалась на пути достижения своих целей его заговорщическая группа больше, чем если бы он совсем отстранился от дел. Факт вооружения как таковой, таким образом, не может служить доказательством того, что Шахт сознательно принимал участие в подготовке агрессивной войны...

Отмечая тот факт, что Шахт был членом имперского правительства (до января 1938 года министром экономики, а затем до января 1943 года министром без портфеля), обвинение считает его, как и все имперское правительство, ответственным за военные нападения Гитлера, имевшие место в тот период времени. Эта аргументация действует убедительно на того, кто исходит из нормального понятия имперского правительства...

Имперский кабинет, который Гитлер называл «клубом пораженцев», в последний раз собрался в 1938 году и то лишь с целью выслушать сообщение Гитлера, а не для делового обсуждения вопросов и принятия решений. Гитлер умышленно скрывал от имперского кабинета политически важные дела. То же самое относится и к членам имперского совета обороны, который весной 1939 года Гитлер окончательно отстранил от Дальнейшей подготовки к войне...

Если здесь один из подсудимых говорил о единстве германского народа во время второй мировой войны в противоположность первой, я должен возразить ему, так как едва ли когда-либо в своей истории германский народ был внутренне так расколот, как во время существования «третьей империи». Кажущееся единство было только спокойствием кладбища, вызванным террором. Отражением внутренней раздробленности германского народа, державшейся только искусственно, втайне вследствие террора гестапо, были противоречия между отдельными высокопоставленными лицами, о которых мы здесь говорили. Чтобы дать несколько примеров, я упомяну о том, что здесь перед нами выступили противоречия между Гиммлером и Франком, Гиммлером и Кейтелем, Заукелем и Зельдте, Шелленбергом и Канарисом, Борманом и Ламмерсом, СА и СС, вооруженными силами и СС, СД и юстицией, Риббентропом и Нейратом и т.д. Даже в отношении идеологии партия была расколота на многочисленные группы, что выяснилось в начале слушания дела уже из показаний Геринга. Эти противоречия были принципиальными, и Гитлер не примирял их, а усугублял. Они были клавиатурой власти, на которой он играл. Министры не были ответственными руководителями, они были не чем иным, как профессионально обученными служащими, которые должны были выполнять указания. Если какой-нибудь министр, как, например, Шахт, не подчинялся этому, то дело доходило, как и у него, до конфликта и отставки. Поэтому в преступлениях Гитлера, которые он совершил, навязав своему собственному народу и человечеству агрессивную войну, не мог принимать участие ни один заговорщик, а только служившие Гитлеру его помощники...

При таком положении власти в «третьем рейхе» можно предположить, что было преступное соучастие или преступное пособничество, но не групповое уголовное преступление, каким является заговор. Вопрос о том, является ли каждый из подсудимых соучастником в совершенном Гитлером преступлении развязывания агрессивной войны, может быть рассмотрен и решен индивидуально в каждом отдельном случае.