Шон Макглинн - Узаконенная жестокость - Правда о средневековой войне

Победа под Азенкуром стала сенсационной и знаменитой, но при всем при том она не изменила почти ничего ни в геополитическом, ни в стратегическом отношении. Позднее королю Генриху пришлось снова вернуться во Францию, чтобы выполнить еще одну, даже более весомую задачу — завоевать Нормандию. Были достигнуты вполне осязаемые результаты, выразившиеся в количестве важных пленников и их совокупной финансовой ценности. Но еще важнее оказались неосязаемые итоги: потеря Францией — через гибель или пленение — большого числа лучших представителей рыцарской знати. Стабилизировалась политическая обстановка в самой Англии, на что Генрих изначально возлагал немалые надежды; укрепилась приукрашенная современниками репутация Генриха как первого воина-монарха и ведущего рыцаря. Безжалостный поступок Генриха под Азенкуром во многом способствовал упрочению его позиций. Вышеупомянутая резня стала не единичным инцидентом, а лишь одним из проявлений его сурового склада ума. Мы еще увидим его проявление во время осады Руана.

Таутон, 1461 и Тьюксбери, 1471

События под Азенкуром обнажают тонкую грань между военной необходимостью и спланированным массовым убийством; между абсолютной победой и хладнокровным истреблением захваченных в плен и побежденных воинов противоборствующей стороны. Солдаты, покидающие поля боя, как водится, бросали оружие и доспехи, чтобы облегчить бегство. Быстрота здесь выдвигалась на передний план еще и потому, что преследующий противник часто использовал конницу, чтобы настигнуть отступающих и добить их. Несмотря на явные признаки прекращения боевых действий — добровольное обезоруживание, снятие доспехов и паническое бегство с поля боя, — убегающий солдат все же считался вполне законной мишенью для убийства. Сдача в плен, на первый взгляд, гарантировала пленному жизнь, но при беспорядочном бегстве и сумбурном наступлении тем, кто сложил оружие, грозила смертельная опасность: преследующие могли ведь и не пожелать останавливаться и обременять себя процедурой пленения, которая позволила бы скрыться другим, в том числе и более высокородным воинам противника. Беспорядочное бегство всегда служило оправданием для достигнутой победы и связанных с ней обстоятельств. В таких случаях, в отличие от незавершенной на тот момент битвы под Азенкуром, захват пленных не дает какого-либо немедленного преимущества над противником. Преследование отступающего или бегущего противника — слишком азартное занятие: суматоха сражения и жажда крови означали, что многие солдаты продолжали убивать, и их мало что могло остановить. Временное затишье под Азенкуром дало время воюющим немного восстановить силы после психологического и физического кризиса в разгар сражения. Все это, с учетом того, что пленники уже были захвачены и собраны, делает резню еще более хладнокровной и бесчеловечной — ее нельзя сравнивать с истреблением побежденного врага во время беспорядочного бегства.

Эта тонкая грань недавно обнаружилась и в анализе битвы при Таутоне (1461), самом кровавом сражении на английской земле, которое завершилось постыдным бегством одной из сторон. Когда в середине 1990-х гг. представитель финансового учреждения попросил меня оценить проект археологических раскопок могильников этого сражения, я с радостью согласился, ожидая, что в результате могут быть получены весьма ценные находки. Все ожидания с лихвой оправдались, в итоге удалось издать интересную книгу и снять телевизионный фильм. Анализ скелетов из захоронений заставил предположить, что основная часть погибших лишилась жизни не во время беспорядочного отступления и бегства с поля брани, а в результате казни пленников уже после битвы. Эта битва стала решающим сражением первого этапа «войны Роз», она произошла 29 марта 1461 года на юге Йоркшира. В начале месяца 19-летний Эдуард Йоркский провозгласил себя королем Эдуардом IV. Он перенес театр военных действий на север, чтобы выступить против приверженцев ланкастерской династии, сойдясь с их войском в битве при Таутоне. Не существует надежных источников с детальными описаниями данного сражения, но из имеющихся источников ясно, что число участников сражения и, соответственно, потерь, очень велико. Последние, по некоторым данным, исчисляются в количестве двадцати восьми тысяч, но это, конечно же, сильное преувеличение — нижний уровень потерь оценивается современниками событий в размере девяти тысяч. Все сходятся во мнении, что эта битва оказалась на редкость кровавой, а в одном из источников проводится мысль о том, что « столь велико было побоище, что мертвые мешали сражаться живым ».