Шон Макглинн - Узаконенная жестокость - Правда о средневековой войне

Тактика и стратегия шотландцев во многом диктовались необходимостью. Их аристократия, а следовательно, и высшие армейские чины, были, скорее, похожи, нежели отличались от своих английских «коллег», кроме того, существовали тесные придворные связи. Любые культурные пробелы в XII веке быстро устранялись. Шотландские походы состояли не только из резни, грабежей и угонов в рабство, они — особенно в пограничных регионах — включали в себя также и осады: настойчивость и упорство Давида под Уарком, в конце концов, оправдались, когда измученный голодом гарнизон сложил оружие в конце 1138 года. Однако разорение являлось, конечно, главной задачей и, как показывает первый Даремский договор со Стефаном, согласно которому Карлайл и Донкастер перешли к Давиду, еще одним средством завоевания крепостей. Характерный для Давида принцип отказа от сражений, когда он в спешке отступал, едва заслышав о приближении английского войска, являлся вполне обоснованной, практической реакцией на лучшие доспехи, обученность и оснащение англичан. Его собственная пехота, легко вооруженная и плохо дисциплинированная, не могла сравниться с английской, что и было продемонстрировано в битве Штандартов. Но чем глубже шотландцы проникали на территорию Англии, тем меньшее значение приобретали осады. Многие замки попросту обходились стороной, поскольку шотландцы намеревались лишь разорить окрестности и оказать давление на противника в надежде добиться каких-нибудь территориальных уступок. В этом смысле боевой поход превращался в разбойничий набег, предпринимаемый для быстрого прохождения по территории врага, ее разорения и возвращения с богатой добычей обратно. Жилища, имущество и жизни мирного населения являлись не сопутствующими потерями, а целью таких походов.

Как же получилось, что король Давид, стремящийся прослыть благородным рыцарем и считавшийся в глазах Вильгельма Мальмсберийского «цивилизованным», допускал, чтобы его войска совершали такие жуткие деяния и проявляли такую жестокость? Как мы уже не раз убеждались, даже самые известные и признанные носители рыцарских регалий, не колеблясь, совершали акты кровавой резни, если это диктовалось военной необходимостью. Давид в этом смысле не был исключением. Часть проблемы, как всегда, имела под собой чисто финансовую подоплеку. Шотландия, подобно Уэльсу и Ирландии, была в экономическом смысле развита гораздо хуже, чем Англия. Простые шотландские воины редко получали плату и, следовательно, серьезно рассчитывали на добычу во время своих набегов. Они забирали все, что имело хоть какую-то ценность и могло быть вывезено. И при повсеместной бедности, свирепствующей на «кельтской окраине», всегда находились люди, готовые присоединиться к походу ради будущей добычи. Как и в случае с валлийцами, « это были люди, которые жили войной и ради войны, для которых равенство между миром и процветанием было абсолютно противоположным истине ». Если бы Давид не предоставлял этим людям полную свободу буйствовать и грабить, то тогда его войско оказалось бы гораздо малочисленнее и слабее, поскольку у него не имелось средств для того, чтобы платить своим воинам жалованье.

О добыче беспокоились все воины без исключения, в том числе и самые знатные рыцари. Для основной же пешей части шотландского войска она была целью первостепенной важности. И Генрих Хантингдонский, и автор «Деяний Стефана» утверждают, что король Давид специально приказал своим солдатам вести войну самым жестоким способом. Такое утверждение одинаково трудно и подтвердить, и опровергнуть. Так или иначе, Давид четко представлял себе шотландский «стиль» войны и, естественно, рассчитывал на него, чтобы добиться намеченных целей. Король, возможно, и сожалел о крайностях, творимых собственными воинами на неприятельской территории, однако, скорее всего, это могло служить для него удобной отговоркой — якобы он был не в силах сдержать свое разнузданное войско. Поэтому лучшим выходом для неприятеля, чтобы остановить эти безобразия, было вступить в переговоры и пойти на кое-какие уступки. Это обычная уловка, к которой во все времена прибегали воюющие стороны. Давиду для ведения войны как раз и требовались воины, склонные к зверствам, резне и одобряющие рабство. Кейт Стрингер отмечает: « Их тактика террора проводилась в масштабах, сравнимых разве что с Великим Разорением Севера войском Вильгельма Завоевателя в 1069–1070 гг., и имела под собой четкую цель деморализовать Стефана и его северных сторонников, чтобы вынудить их принять шотландские завоевания или хотя бы заключить перемирие, которое в той или иной степени соответствовало устремлениям Давида ».