Грэм Биллинг - Один в Антарктике

Форбэш снова повернулся на восток. На этот раз он глядел на милый его сердцу остров Росса, дом полярных исследователей, на холм Обсервейшн, Замковую скалу, полуостров Хат-Пойнт. Разглядывал остроконечные островки, разбросанные по бухте Эребус, и ледяные складки глетчера с таким же названием. Его взор ласкали великолепные, ниспадающие к морю крутые склоны глетчера Барн. Потом Форбэш снова взглянул на курящуюся вершину Эребуса. Его ноги в теплых, но неуклюжих маклаках - грудах шерсти и резины - увязали в податливой россыпи вулканического гравия.

И тут на него пахнуло ветром. Ветер возник внезапно и тотчас стих. Но сопровождавший его звук был необычен. Он походил на шуршание, хныканье, в нем была какая-то с трудом сдерживаемая сила, которую Форбэш успел почувствовать, хотя ветер лишь едва коснулся его тела, облаченного в зелено-оливковый анорак и такие же штаны.

Над кругом из камней взвилась и тут же опала спираль пыли. И снова воцарилась полная тишина. От нее даже позванивало в ушах.

Форбэш поежился. Тепло кабины, которое еще сохранялось в его теле, теперь улетучилось; в ход пошли ресурсы собственной энергии. Ему показалось, будто он стал уменьшаться. Он поглубже засунул ступни в густую шерсть маклаков, прижал к ладоням скрюченные пальцы. От подбитых цигейкой рукавиц на них остался едва ощутимый слой жира. Из нагрудного кармана достал другие, ветронепроницаемые рукавицы и медленно провел ими по ладоням.

Рядом с ним на земле было свалено его имущество - пища, тепло, свет то, что позволяло ему уцелеть. И все это уместилось в куче запачканных ящиков, парусиновом тюке и рюкзаке. Тут была полевая рация, с помощью которой ему надо будет поддерживать регулярную связь с базой Скотт, находящейся в тридцати невыразимо долгих милях, - громоздкое сооружение, обшитое стеганой зеленой парусиной, выгоревшей на солнце и вылинявшей от снегопадов и метелей. Рядом стояли жестянки с горючим, кухонный ящик, куда упакованы были примус, алюминиевый горшок, герметический судок для варки, миски, кружки, ножи и вилки, туалетная бумага для вытирания посуды, скребок, мыльный порошок. В четырех ящиках с продовольствием были тщательно уложены пластиковые мешочки с порошкообразными, сушеными или прессованными продуктами. Рядом стояли ящик с деликатесами - вареньем, медом, сардинами; картонная коробка, в которую повар с базы Скотт чего только не напихал: свежего мяса, консервированной земляники, орехов; ящик с книгами и канцелярскими принадлежностями; ящик с химикатами для консервирования; инструменты для препарирования, банка краски, клеймо для клеймения пингвиньих лап, связки пронумерованных повязок на ласты; деревянные колышки для маркировки гнезд. Сеть, бинокли, фотокамеры; большой красный мешок из парусины с надувным матрасом, кусок пенопласта, тяжелые спальные мешки на пуху - внутренний и наружный; палатка в зеленом парусиновом чехле, два ледоруба, репшнур, лопата, набор крючьев, два ящика консервированного пива.

Форбэш снова пошевелил ногами, увязшими в гравии. Казалось, не прошло и минуты с тех пор, как он остался один.

- Что ж - если это все мое добро, надо куда-то его пристроить, произнес он вслух и снова поразился своему голосу. Сначала он схватил тяжелый ящик с рацией и начал быстро, почти бегом спускаться к хижине по извилистой тропинке, по которой катились камешки. Не считая сугробов, наметенных за зиму, все оставалось таким же, как и прошлым летом. Жестянки с мясными консервами, ливером и луком, студень, мука, галеты, пикули, банки с вареньем, перцем и специями, бутылки с солью и приправами по-прежнему стояли рядком вдоль южной стены. К крыльцу прислонились две пары старых саней. Только, пожалуй, их полозья чуть больше пообносились от ветра да одно или два крепления порвались, обтрепавшись под воздействием пронзительных зимних буранов. А может, даже и не порвались. Собачья конура была еще цела. Измочаленный конец оборванной веревки сиротливо валялся рядом. Тут же лежали тюки прессованного сена, совсем свежего на вид, но промерзшего насквозь, жесткого, как камень. На свободном от снега клочке среди гальки и гравия были рассыпаны кукурузные зерна. На холмике возле хижины, рядом с остатками флагштока, стояла вылинявшая метеобудка. Доски выцвели, рассохлись, поседели и побурели. Годичные кольца были изъедены, зато сохранились твердые кольца - следы зим тех краев, где растут деревья.

- Иди, иди, - произнес Форбэш, приближаясь с каким-то волнением к хижине. Ему не хотелось нарушать таинственность прошлого. Бредя по сугробу, он споткнулся обо что-то твердое. Положив наземь рацию, он принялся разгребать снег руками и обнаружил металлическое колесо с остатками деревянной шины. Это были обломки автомобиля, привезенного сюда Шеклтоном в 1908 году. Того самого автомобиля, который тогда так и не завелся. В гараже возле хижины по-прежнему стояли ящики с горючим и банки со смазкой.