Ольга Дмитриева - Елизавета Тюдор

Никогда еще королева не пребывала в столь мрачном расположении духа. Она не могла не слышать «гласа народа» и не решалась перешагнуть через собственные сомнения. Не зная, на ком сорвать гнев, она награждала оплеухами своих фрейлин.

Наконец Елизавета решила оставить окончательный приговор на усмотрение Тайного совета. Государственные мужи заседали при закрытых дверях без секретарей тринадцать часов подряд. По окончании долгих дебатов пятеро из них во главе с Берли высказались за брак, семеро, включая Лейстера и Хэттона, — против. Подобный перевес голосов не выглядел убедительным в таком важном деле. Тогда мудрые советники пришли к соломонову решению — послать к королеве депутацию, чтобы спросить ее, к чему она сама склоняется, ибо без этого они не могли вынести свой вердикт. Измученная Елизавета менее всего ожидала подобного поворота. Ей так хотелось, чтобы кто-нибудь снял бремя с ее души, приняв ответственность на себя… Она настолько расстроилась, что внезапно залилась слезами, и графы Лейстер, Сассекс и Линкольн были вынуждены выслушивать бессвязные слова о том, что она хочет во имя Божьего дела, «ее народа и государства вынести брак и короновать свое дитя», сопровождавшиеся всхлипываниями. Советники, смущенные этой сценой и видом государыни, которую им никогда не доводилось заставать в таком состоянии, тут же согласились на брак, «если ей этого так хочется». Но Елизавета уже взяла себя в руки и не согласилась на такую постановку вопроса: ей нужно было объективное мнение о целесообразности такого шага для страны, совет и, не в последнюю очередь, избавление от единоличной ответственности за решение.

Переговоры и выработка условий брачной сделки тем временем продолжались. Королева, оправившись от нервного срыва, снова взяла нити игры в свои руки и еще два года то отдаляла Лягушонка, то обнадеживала его в зависимости от политической ситуации на континенте. Алансона, чья любовь была «бессмертна», как и его долги, такая ситуация вполне устраивала: еще не добившись руки своей дамы, он щедро получал от нее деньги для своей аферы в Нидерландах.

Когда в 1582 году французская делегация прибыла, чтобы выработать окончательные условия договора, ее приняли со всем возможным почетом, развлекая необыкновенно пышными зрелищами, однако действо, которое венчало праздники и рыцарские турниры, показалось французам исполненным угрожающего для их миссии смысла. Оно представляло собой аллегорический замок Совершенной Красоты, который осаждало Желание; палили пушки, фонтаны извергали духи, осаждающие забрасывали крепость букетами цветов, но все усилия Желания оказались бесплодными. С небес к ним обратился Ангел: «Рыцари, если бы вы понимали, что делаете, осаждая само Солнце, вы увидели бы, что разрушаете общее благо ради личной выгоды… Хотите ли вы покорить Солнце?.. Мы хотим наслаждаться его светом — вы желаете его затмения». Доблесть и Девственность на этот раз победили. Французы уходили с представления в задумчивости.

Но к чему же тогда были все эти балы, пиры и турниры, тянувшиеся целых два месяца, сооружение специальных банкетных залов, бессчетные дары послам, тонны поглощенной еды? Елизавета, не скупясь, платила эту цену за дружеские отношения с Францией, демонстрируя которые, она сдерживала Испанию с ее опасными планами. Движение, переговорный процесс были для нее всем, достижения конечной же цели — брака — следовало тщательно избегать. В качестве утешительного приза терпеливому Алансону на этот раз послали 30 тысяч фунтов стерлингов для его армии в Нидерландах. Любой другой претендент уже давно оставил бы эту игру, но не герцог: его вполне устраивал статус нареченного английской королевы, который придавал ему политический вес, не говоря уже об английских деньгах.

Их последняя встреча была разыграна Елизаветой столь убедительно, что трудно было усомниться в ее намерении наконец-то выйти замуж. Во время второго визита Алансона в Англию она принимала его с такими знаками расположения, что Кристофер Хэттон бледнел и лил слезы, а у Лейстера сжимались кулаки. Королева лично следила за тем, как обставлялись покои для герцога и как ему стелили постель. Чтобы у ее подданных сложилось выгодное впечатление о ее Лягушонке, она повела его на протестантское богослужение в собор Святого Павла. После того как Алансон выстоял службу, она прилюдно поцеловала его под сводами собора. 17 ноября, в день ее восшествия на престол, Елизавета с галереи дворца Уайтхолл объявила французским послам и двору, что возьмет герцога Алансона в мужья, и позволила французам известить об этом их короля. После этого она поцеловала радостного жениха в губы, и они обменялись кольцами. Это было так похоже на настоящий финал ее вечной игры, что Лейстер в бешенстве позволил себе осведомиться, все ли еще она девственница.