Ольга Дмитриева - Елизавета Тюдор

В 1537 году королева удалилась во внутренние покои дворца и перестала принимать участие в придворных развлечениях. Это было верным признаком того, что она ждет ребенка. Вскоре Джейн Сеймур родила Генриху долгожданного сына Эдуарда, но заплатила за это собственной жизнью, скончавшись после родов. Король не счел это слишком дорогой ценой и, в меру погоревав, вновь предался веселью. Его важнейшая цель была достигнута — отныне у него был наследник! Снова повторилась церемония крещения, еще более торжественная и помпезная. Елизавета по этому поводу впервые «вышла в свет». Обе сводные сестры новорожденного принца несли за ним к купели шлейф пурпурной мантии, при этом четырехлетнюю Елизавету саму несли на руках по причине «ее нежного возраста».

«Леди Елизавета, дочь короля», хотя и оставалась формально незаконнорожденной, была важной персоной при дворе; как всякий «королевский бастард», она стояла на социальной лестнице неизмеримо выше остальных. Ее грядущую судьбу можно было легко предсказать: девочке предстояло стать одной из разменных фигур в политических играх короля-отца с другими монархами. Ей скоро подыскали бы подходящую партию при одном из европейских дворов, кого-нибудь из принцев крови, и отдали бы в уплату за дипломатические уступки или чтобы скрепить нарождающийся политический союз, предварительно дав ей надлежащее образование, научив музицировать и вышивать гладью, грациозно танцевать и говорить по-французски. Первые планы такого рода появились у Генриха, когда дочери едва исполнился год. Поскольку Франция, исходя из собственных антииспанских интересов, поддержала его в деле о разводе, между английским и французским монархами на время установились теплые отношения. В 1534 году начались переговоры о возможном браке Елизаветы с герцогом Ангулемским, одним из принцев крови. Французы, однако, запросили за ней такое приданое, что Генрих оскорбился, и английская сторона прервала переговоры. Теперь, когда девочка утратила официальный статус принцессы, ее цена на брачном рынке упала, но все же оставалась достаточно высокой, чтобы ее руки добивались ведущие правящие дома. Правда, к этому времени друзья и враги Англии, как в танце, вновь поменялись местами: Генрих VIII охладел к Франции и вернулся к традиционному союзу с Испанией, поэтому Елизавету стали прочить в жены кому-нибудь из племянников императора Карла. К ней начали пристальнее приглядываться послы и других держав, а также английские государственные деятели. Этому вниманию мы обязаны появлением в конце 30-х годов первых ее характеристик. Как особу королевской крови ее воспитывали в жестких рамках придворного этикета. В 1539 году государственный секретарь Райотесли, посетивший Елизавету в замке Хертфорд, остался очень доволен тем, какой он ее нашел, и провидчески заметил: «Если ее образование будет не хуже, чем ее воспитание, она станет украшением всего женского рода». А итальянский посол после встречи с Елизаветой умилялся тому, что шестилетний ребенок держит себя с важностью и достоинством сорокалетней матроны.

Что происходило в душе этой не по годам степенной девочки, какие мысли рождались под медно-рыжей копной волос, обрамлявших ее высокий выпуклый лоб, — а она вступала в тот возраст, когда дети неутомимо изучают мир, людей и выносят о них свои безоговорочные суждения, — навсегда останется тайной. Достоверно только одно: к восьми годам в результате этих раздумий у нее сложилась чрезвычайно оригинальная точка зрения на брак.

Этому предшествовали две очередные женитьбы ее отца, обе в высшей степени напоминавшие фарс, но закончившиеся глухим ударом топора о плаху.

Следующий после смерти королевы Джейн брачный союз Генрих заключил в 1540 году. На этот раз брак был задуман как чисто политический шаг, в необходимости которого Генриха убедил его первый министр Томас Кромвель. Трагикомическая история со сватовством к Анне Клевской хорошо известна: среди нескольких портретов иностранных претенденток его привлек один, написанный Гансом Гольбейном. С портрета на него смотрело чистое, чуть наивное лицо белокожей девушки. Оригиналу, однако, оказалось далеко до живописной копии, и когда трехкратный вдовец встретил свою нареченную в Дувре, единственным его желанием стало отправить ее корабль обратно к берегам Германии. Брак с той, кого Генрих непочтительно именовал «немецкой телкой», тем не менее состоялся. Правда, несчастный король был наконец вознагражден за насаждение реформированной религии: поскольку оба супруга были протестантами, развод не представлялся чрезвычайно сложным делом (брак в протестантизме не рассматривался как священное таинство и мог быть расторгнут). Анна Клевская получила отступного и, поселившись в замке Хивер, спокойно и безбедно провела там остаток своей жизни. Генрих, должно быть, сильно огрубел с годами, если так легко подарил ей тот самый замок, где когда-то провел самые волнующие дни влюбленности в Анну Болейн. Единственной жертвой этого комического брака стал верный сподвижник короля в проведении Реформации, его правая рука — Томас Кромвель, голова которого скатилась с плеч.