Хайнц Хене - Пароль - Директор

Подобным педагогам было хорошо известно (конечно, на бумаге), что должен человек говорить под пыткой: «Если меня будут пытать или бить, я скорее дам себя убить, замучить до смерти, чем выдам своих товарищей и организацию».

Два агента «Красной капеллы» действительно так и поступили. София Познанская предпочла в камере покончить с собой, чтобы не выдать товарищей. Исидор Шпрингер выбросился из окна лионской тюрьмы раньше, чем его смогли заставить говорить. Но это были исключения. Для большинства членов «Красной капеллы» правила из учебников по шпионажу не имели никакого отношения к действительности, и они предпочли «перейти в новую веру».

Можно ли это считать обычным предательством под нажимом грубой силы? Определенно нет. Даже бывший комиссар Райзер подтверждал, что «безжалостное слово „предательство“ в этом случае неприменимо». Поведение этих людей можно объяснить целым комплексом побуждений, попыток самооправдания и отговорок, сплетавшихся в запутанный клубок фатализма, инстинкта самосохранения, надежды на побег — и просто склонностью к авантюризму. Конечно, все это сыграло свою роль, но перевешивало ненасытное любопытство профессионала, желавшего выяснить, как его противник сможет решить свои проблемы.

Что бы не побуждало узников работать на врага, самый распространенный мотив, столь любимый некоторыми миротворцами, едва ли вообще использовался — речь идет о подавлении воли пытками. Конечно, в отдельных случаях гестапо пытало своих узников. Келлер подвергался избиениям, Херш Сокол был забит до смерти, а его жену били кнутом и полицейской дубинкой. Но заключенных, предназначенных для «радиоигры», гестапо практически не трогало.

Даже гитлеровцы понимали, что жестокость не способна заставить вражеского агента говорить, а тем более сотрудничать. Один из них, знавший об этом не понаслышке, говорил: «Физическим воздействием я не могу добиться от человека правды. Он может ответить на наводящий вопрос, но никогда не выдаст настоящих секретов… К этому не могут привести все известные комбинации и возможности, но хорошо известно, что вполне достаточно одних косвенных улик».

Если бывших агентов «Красной капеллы» действительно можно было перевербовать для работы против Москвы, то с ними нужно было по крайней мере прилично обращаться. Специальный отряд Райзера позаботился об удобном жилье для своих номинальных сотрудников. Треппера и Каца поселили в средневековом поместье в парижском предместье Нюлли. Впоследствии к ним присоединились Гроссфогель, Отто Шумахер, «Кент» с Маргаритой Барча, так что это место со временем стало напоминать штаб-квартиру гестаповской версии «Красной капеллы».

Гестапо сделало все возможное, чтобы обеспечить своих избранных узников максимально возможными удобствами: каждый из них занимал отдельную комнату с приличным выбором литературы, добротную еду подавала прислуга, их ежедневно выводили на прогулку и иногда водили в кинотеатр небольшого городка на западной окраине Парижа. Охрана скромно держалась поодаль, а сами заключенные не видели ничего необычного в том, что двери комнат за ними запирали.

Других невольных помощников гестапо содержало в частных домах Парижа и Брюсселя. Ефремова и Венцеля разместили в реквизированном доме на рю ль Авроре в Брюсселе, Винтеринк также жил в Брюсселе, а Райхман со своей Мальвиной оказались в старом доме Хилиля Каца в Париже. Их охраняли строже, чем узников Нюлли, но даже при этом гестапо старалось поддерживать у них хорошее настроение, обеспечивая приличный рацион, сигареты и посещение кино.

Вскоре специальный отряд посчитал узников готовыми к сотрудничеству и ведению радиоигры. 22 декабря «Специальная комиссия» по «Красной капелле» сообщила Гиммлеру: «Для сохранения контакта с Москвой следует постоянно использовать все возможности для радиоигры». Соответственно были задействованы каналы связи «Бордо» в Бельгии и Винтеринка в Голландии, радиопередатчик разместили также в Брюсселе. Была сделана попытка восстановить обмен сообщениями по рации Крюйта.

Сразу после разгрома шпионской сети в Бельгии и Голландии Амплецер в Берлине приказал начать радиоигру с Москвой с использованием захваченных у Венцеля, Райхмана, Сезе, Крюйта и Винтеринка передатчиков. Рация Крюйта оказалась неисправной, но остальные четверо включились в игру: операция «Айхе» (дуб) с использованием передатчика Сезе, операция «Танне» (ель) Винтеринка, «Вайде» (ива) — Венцеля и «Бухе-Паскаль» (бук) — Райхмана.