Олег Смыслов - Богоборцы из НКВД

— Разве они приедут сюда? — удивлённо спрашивает Белавин.

… — Вы должны дать воззвание о том, что власть распорядилась национальным имуществом вполне справедливо, — твердит Красиков.

— Я просил дать мне конкретные требования, — уточняет патриарх.

— Необходимо остановить кровопролитие.

— Разве мы проливаем кровь?

— Необходимо отдать всё, за исключением самого необходимого.

— Всё? Никогда! Вот вы говорите о канонах и об ужасах голода, но почему вы тогда запрещали создание Церковных комитетов ПОМГОЛа?

Красиков даёт патриарху заграничную газету и говорит о выступлении Антония Храповицкого: — В дальнейшем это нетерпимо!

— Дайте протоколы этих собраний, — просит патриарх Тихон.

— Вы должны категорически отмежеваться от реакционного духовенства. Ваш отзыв о том, что вы осуждаете, — платонический. Он должен быть обоснован юридически.

И Красиков читает обращение Антония Храповицкого к Деникину.

— Будете ли вы осуждать священников, которые выступают против правительства? — задаёт новый вопрос Самсонов.

— Принципиально мы никогда не сойдёмся.

— Будете ли вы реагировать на то, что ваши подчинённые идут против власти?

— Я их осуждаю, о чём уже писал.

— Это надо сделать публично, — подсказывает Самсонов.

Красиков читает послание Антония Храповицкого из «Нового времени».

— Для суда нужно двенадцать епископов, — отвечает патриарх.

— Мы требуем категорического публичного осуждения по каноническим правилам духовенства, ведущего контрреволюционную и антисоветскую работу, и принятие административных мер по отношению их, — говорит Самсонов.

— Категорического разъяснения гражданам о положении закона, декрета ВЦИКа, необходимости его исполнения и подчинения, — добавляет Красиков.

— Протестую, — отвечает патриарх, — мы сговаривались с уполномоченным правительства, а последнее за спиной у нас постановило изъять всё.

— Антисоветская агитация, — упрямо твердит Красиков. — Принять меры к осуждению и прекращению этой агитации.

— Я не вижу никакого повода к этому, я уже осуждал и повторять отказываюсь, — категоричен патриарх.

— Ваше мероприятие по отношению к тем священникам, которые выступали против изъятия ценностей? — неожиданно спрашивает Самсонов.

— Мне неизвестны их фамилии. Я не имею сведений, требую конкретных случаев…

На следующий день в 18 часов в Троицкое подворье прибыл отряд красноармейцев. Святейшему Тихону было официально объявлено, что с этой минуты он находится под домашним арестом.

Как утверждает кандидат исторических наук H.A. Кривова, в отношении допроса патриарха Тихона, «сведения об этом черпались из «Следственной сводки № 1 6-го отделения СО ГПУ» от 9–10 мая 1922 г., составленной Е. А. Тучковым и разосланной И. В. Сталину, Л. Д. Троцкому, Ф. Э. Дзержинскому, В. Р. Менжинскому и И. С. Уншлихту. И. В. Сталин ознакомил со сводкой В. И. Ленина. Сейчас есть возможность сравнить сводку с протоколом допроса патриарха Тихона от 5 мая 1922 г., обнаруженным в следственном деле патриарха. Это подтверждает мнение H.H. Покровского, что допрос 9 мая 1922 г. не был первым допросом патриарха Тихона в ГПУ, как принято было считать ранее, и что патриарх был допрошен в ГПУ ещё 5 мая 1922 г.

Хранящиеся в следственном деле повестки, которыми вызывался патриарх в ГПУ для дачи показаний по делам духовенства, а также протокол допроса от 28 марта 1922 г. свидетельствуют о том, что патриарх Тихон допрашивался и ранее 5 мая 1922 г., а именно 28, 31 марта и 8 апреля 1922 г. Однако протоколы допросов от 31 марта и 8 апреля 1922 г. пока не обнаружены. Но в следственном деле имеется несколько документов, не считая протокола допроса от 28 марта 1922 г., зафиксировавших ранние (до 9 мая) допросы патриарха.

Во-первых, сохранились два рукописных листа, написанных карандашом беглым почерком со множеством сокращений, представляющих собой отрывок черновой записи допроса или так называемой «беседы». Такие предварительные «беседы» велись с подследственным до допроса, во время чего следователь, употребляя разные меры воздействия, добывал необходимые для следствия сведения и подводил подследственного к желаемому ответу, который и фиксировал потом на допросе. Обнаруженный документ — единственный в следственном деле патриарха Тихона из числа подобных. Ценность источника состоит в том, что он несёт более точную информацию о характере «бесед» в ГПУ, нежели отредактированные чекистами протоколы, помогает представить реальные условия допроса.