Лев Гумилев - Тысячелетие вокруг Каспия

Однако, если подумать, большинство очевидностей ложно. То, что Солнце обходит плоскую Землю — очевидно, но ведь уже некому доказывать, сколь это неправильно. Подобных примеров так много, что и приводить их не стоит. Иллюзии очевидности устраняются еще в средней школе, хотя не столь полно, как было бы нужно.

То же и в нашем случае. Достаточно спросить себя, откуда начинается так называемая «современность»? Пять минут тому назад? Или месяц? Или век, но если так, то почему не несколько веков? На этот вопрос еще никто не мог ответить. Это первое.

И второе, ведь даже момент, любое переживаемое мгновение тут же становится прошлым. А раз так, то оно ничем не отличается от аналогичных же моментов до новой эры или после нее. Капитуляция Наполеона, открытие Америки Колумбом, казнь Сократа, похищение Елены Парисом и вчерашний день, пережитый автором и редакторами этого текста, принципиально одно и то же — прошлое, подлежащее изучению историка.

Только оно реально и доступно рациональному познанию.

Дальнейшее зависит от постановки проблемы и цели, ради которой исследование проводится. Эволюция человечества идет спонтанно, по спирали. Это процесс глобальный и настолько грандиозный, что зигзаги, образуемые не только личными судьбами отдельных людей, но и целых этносов, взаимно компенсируются и не заметны. Но на низших таксономических уровнях они видны и имеют практическую значимость для каждого из нас, даже в тех случаях, когда событие — зигзаг истории — произошло за века до нас, ибо инерция событий очень велика.

Действительно, что такое этногенез? Это последствие негэнтропийного импульса, т. е. кратковременного толчка (вспышки) энергии живого вещества биосферы (В. И. Вернадский). В результате этого появляется пассионарность — рецессивный признак, рассеивающийся только за полторы тысячи лет. Сам негэнтропийный импульс — этот зигзаг в истории биосферы — нашими органами чувств даже не воспринимается, но лишь обнаруживается по всевозможным последствиям. Поэтому его никогда не фиксируют современники, однако могут заметить только историки, да и то использующие специальную методику — этнологическую.

История в этом случае употребляется этнологом не как гуманитарная наука, а уже как вспомогательная естественнонаучная дисциплина, [3] Экономическая и социальная география: проблемы и перспективы. Л., 1984, стр. 42–57. позволяющая обнаружить как скопление событий, так и их разряженность в различных местах ойкумены, иными словами зафиксировать неравномерность протекания времени в жизни этносов.

Читатель нашего «Трактата» помнит, что разнообразие исторического времени в рамках одного этногенеза зависит от сочетания двух причин: 1) величины и направления изменений пассионарного напряжения, которое может или возрастать, или снижаться, и 2) контактов с соседями, либо дружескими, либо враждебными. Первый вариант отразил И. С. Тургенев в романе «Отцы и дети», где смена цвета времени в русском этногенезе ощущается автором как смена поколений, смена эпох, проходившая на общем фоне снижения пассионарности и столкновения двух субэтносов: дворянства и нового зарождающегося субэтноса — интеллигенции. Второй — описал Л. Н. Толстой в повести «Казаки». Достаточно сравнить описанных им гребенских казаков со старосветскими помещиками Н. В. Гоголя, принадлежавших к тому же этносу, но другому субэтносу. Постоянная война казаков с чеченцами делала здесь ощущение времени крайне напряженным. Оба описания, как литературные произведения, дают естественно сглаженную картину феномена, но история фиксирует и куда более резкие сдвиги традиций и завоевания целых стран. Поэтому целесообразно сопоставлять поколения на длинных отрезках абсолютного времени, а войны — такие, которые не ограничиваются перестрелками около пограничной реки. Тогда картина смены цветов времени станет четче.

В этногенезе возможны два состояния: инерция пассионарного толчка, фиксируемая историками как череда событий, и неустойчивое равновесие или гомеостаз, наступающий после того, как инерция иссякла, — достояние этнографов-структуралистов. Однако и в гомеостазе идут постоянные изменения, ибо никто не живет одиноко. Воздействия окружения тем сильнее, чем слабее сопротивление этноса, утратившего силу первоначального импульса. И если наблюдателю кажется, что он видит структурированный застой, то это лишь потому, что он ограничил себя кратким отрезком исторического времени и узким куском земной поверхности. Изоляты тоже подвержены воздействию губительного Хроноса.