Анатолий Фоменко - Русь и Рим. Средневековые хронологи «удлинили историю». Математика в истории

С увеличением своих доходов Петрарка открыл мастерскую, в которой работали секретари и переписчики, о чем он неоднократно упоминал в письмах. О его страстном увлечении собиранием древних книг знали все. Почти в каждом письме к друзьям он напоминает об этом. «Если я тебе дорог, сделай так: найди образованных и достойных доверия людей, пусть перетрясут всю Тоскану, перероют шкафы ученых, как духовных, так и светских». А почему, кстати, надо копаться в библиотеках Тосканы, а не Рима? А потому, что в то время в Риме просто еще ничего не было. Политическим центром Италии была Флоренция в этрусской Тоскане.

Петрарка щедро оплачивал находки, и они стекались к нему со всех сторон. Им самим было сделано несколько важных находок. Так, в 1333 году он обнаружил в Льеже две дотоле никому не известные речи Цицерона, в 1334 году отыскал в Вероне письма Цицерона к Аттику, Квинту и Бруту. (Напомним, что, согласно средневековым легендам, Цицерон – рыцарь и трубадур.)

Петрарка не без основания считал, что именно он возродил в Европе интерес к философии и публицистическим сочинениям великого римского оратора. Петрарка писал: «Как только увижу монастырь, сразу же сворачиваю туда в надежде найти что-нибудь из произведений Цицерона». Вот, например, странная история поисков затерянного сочинения Цицерона «Глория». О его существовании было известно из письма к Аттику, приписываемого Цицерону. Петрарка заявил, будто бы он обнаружил эту бесценную рукопись, но дал ее на время своему старому учителю Конвеневоле, который ее якобы потерял.

Сегодня о деятельности Петрарки с восторгом пишут: «В сущности, это был первый из тех славных, богатых открытиями походов, которые предпримут гуманисты последующих поколений, отправляясь, подобно Колумбам, в странствия… на поиски изгрызенных крысами пергаментов». Письма Цицерона Петрарка якобы обнаружил в библиотеке капитула в Вероне, причем до Петрарки никто не знал об их существовании. Почему-то оригинала у Петрарки вскоре не оказалось, и он предъявил копию.

Российский исследователь его творчества Р.И. Хлодовский писал: «Петрарка оказался прирожденным филологом. Он первым стал изучать произведения древнеримских поэтов, сопоставляя различные списки и привлекая данные смежных исторических наук… Именно Петрарка-филолог разрушил средневековую легенду о Вергилии – маге и волшебнике, уличил автора «Энеиды» в ряде анахронизмов, отнял у Сенеки несколько произведений, приписанных ему в Средние века, и доказал апокрифичность писем Цезаря и Нерона, что в середине XIV века имело немаловажное политическое значение, ибо авторитетом этих посланий обосновывались притязания империи на Австрию».

Вот, наконец, перед нами и обнажаются действительно важные мотивы, возможно отчасти руководившие Петраркой в его «археологической деятельности», – мотивы политические. Сколько раз мы видели и в новейшую эпоху, как «наука» привлекается для обоснования того или иного политического заказа. Тут не до хронологии. Но сегодня, когда действующие лица той эпохи давно сошли со сцены, мы обязаны заново вернуться к вопросу о том, насколько «нелепы» были письма Цезаря и Нерона, почему «неправильны» средневековые легенды о Вергилии и т. д.

Отношение Петрарки к древним документам было далеким от критического анализа. Поэт создает мифический мир «итальянской древности» и миф об «идеальной античности», который на самом деле был не чем иным, как неким идеалом той эпохи, очищенным от грубой средневековой реальности. Петрарка резко противопоставляет «античную цивилизованность» феодальному варварству. Вот, например, он пишет письмо Титу Ливию (якобы «античному» историку, но который, вероятно, попросту был его современником), и патетически восклицает: «О, зачем не дано мне судьбою жить в твое время… В сладостных мечтах я мыслю себя живущим среди этих великих людей, а не среди воров и бандитов (!), которые на самом деле меня окружают».

Трудно отделаться от впечатления, что Тит Ливий пишет историю, а Петрарка тут же рецензирует его труд. Как больший специалист «по древности».

Петрарка писал: «С наибольшим рвением предавался я… изучению древности, ибо время, в которое я жил, было мне всегда так не по душе, что… я всегда желал бы быть рожденным в любой другой век и, чтобы забыть этот, постоянно старался жить душою в иных веках». Петрарка был искренним учителем Поджо Браччолини, а последний был его искренним учеником. Петрарка назвал много якобы древних имен. Последователям его оставалось лишь найти их произведения. Не исключено, что наряду с подлинниками кое-кто «находил» и фальсификаты.