Эдвард Радзинский - Иосиф Сталин. Последняя загадка

Уже на следующий день Ефрейтор прислал большую цитату из последнего доклада Гитлера: предполагалось немецкое наступление на гигантском фронте в полторы тысячи километров. Первые цели – отторжение от СССР житниц Украины и нефтеносных районов на юге. Венцом операции Гитлер считал захват Москвы, что «означает экономическую и политическую победу, не говоря уже о падении самого важного железнодорожного узла страны». «Приготовление к операции следует закончить к 15 мая 1941 года. Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советы в ходе кратковременной кампании…» Гитлер закончил докладывать словами: «Когда начнется план “Барбаросса”, мир затаит дыхание… и промолчит».

Как всегда в подобных случаях, я тотчас позвонил Кобе, попросил встречи в связи с важными обстоятельствами.

– Опять важные и чрезвычайные? Может, ты хочешь сообщить о «Барбароссе»? – он засмеялся (значит, до меня сообщили!). – Ты мне надоел, старый мудак. Занимайся лучше своими бумажками в Наркомате. – (Мне поручили читать отчеты наших послов.) – И зазубри: Гитлер – наш союзник и на нас не нападет. – Гудки в телефонной трубке.

Итак, он все знал! Скорее всего, от Берии. Или от вернувшегося из Берлина Молотова. Должно быть, во время визита сами немцы ему тогда сказали. На случай, если мы узнаем. И наверняка сказали все то же: дескать, «Барбаросса» – план для англичан, чтобы усыпить их бдительность, ослабить сопротивление.

Наступил новый, 1941 год. Встречали опять дома, по-семейному. Нежность к Нанико… Я последнее время спал только с любовницами. Но в ту ночь снова был с женой. Будто чувствовал: скоро мы не будем вместе.

Она сказала:

– Думала, уже никогда не случится этого. – И заплакала.

В начале марта я получил очередное сообщение из Берлина: «Гитлер намечает на весну нападение на СССР. Фюрер сказал, что должен торопиться, ибо Сталин готовит нападение на Германию».

Я рассказал об этом Кобе. Он ничего не ответил, только пожал плечами.

Между тем в наших отношениях с Германией продолжалось похолодание. Гитлер ввел немецкие войска на территории Румынии, Финляндии и Болгарии, естественно, по просьбе этих стран. Они стояли теперь у наших границ, и немецкие самолеты стали регулярно нарушать их.

В апреле состоялось удивительное событие. В Москву приехал японский министр иностранных дел Мацуока – заключить договор о нейтралитете. До этого, как известно, на наших восточных рубежах не раз возникали военные конфликты с японцами. Японцы долго вели безуспешные переговоры с Кобой. Мацуока то покидал Москву, то возвращался. Кажется, они хотели получить нашу часть Сахалина или для начала взять ее хотя бы в аренду, точно не помню. Но помню, что Коба – ни в какую! Мой друг не умел отдавать. К тому же он отлично знал, что нужен японцам. Как и Гитлер, они не желали и не могли вести войну на два фронта. Им важен был мир с могучим соседом – СССР. Им требовались свободные руки – чтобы начать захватывать колонии Англии, Франции и Голландии в Юго-Восточной Азии и, конечно, американские Гавайи.

Договор о нейтралитете был подписан.

13 апреля Мацуока уезжал. Коба устроил ему беспрецедентные проводы.

Мацуока прогуливался по перрону вместе с Шуленбургом, немецкими и японскими дипломатами, когда на перроне появились Коба и Молотов.

Коба подошел к немцам, дружески положил Шуленбургу руку на плечо. И, приобняв посла, проникновенно сказал: «Мы должны оставаться друзьями, и вы обязаны сделать для этого все!» Обласкал Коба и немецкого военного атташе…

После чего все прошли в вокзальный ресторан. Здесь он поднял тост за дружбу трех наших стран. Тостов было много. Молотов и Коба «на дорожку» так напоили японского министра, что в вагон его вели под руки. Отправление поезда задержалось на час…

Я прочел об этом в газетах в Швейцарии, куда ездил на встречу с агентом. Газеты были уверены, что Коба заискивал перед Гитлером.

Я знал Кобу. Он слишком заискивал, значит, что-то готовил.

В апреле я начал получать регулярные донесения агентов об одном и том же.

2 апреля информатор писал: «Гитлер весной вторгнется в СССР».

14 апреля: «Нападение произойдет, но после разгрома Югославии и Турции».

Однако периодически Гитлер ловко сбивал напряжение.

24 апреля тот же агент сообщил: «Гитлер отказался от вторжения в СССР».

Каким радостным выглядел Коба! Вместе с Молотовым в тот вечер посетил любимый Большой театр.

30 апреля: «Нападение – дело решенное».