Эдвард Радзинский - Иосиф Сталин. Последняя загадка

– Интересная мысль… и, главное, новая, – усмехнулся Коба. – Уже стоят, их тысячи. И что же предлагаете? Тысяча первый?

– Но это будет памятник в Москве, на Красной площади, – отважно возразил Маленков.

– Ну зачем же портить площадь? Там парады проводим, станет мешаться под ногами… Солдаты чертыхаться будут.

Соратники молчали.

– Ничего вы не понимаете, – отмахнулся Коба. – Идите. Я сам поработаю над этой идеей. У вас нет воображения. Ты, Лаврентий, останься. И ты, Фудзи.

Когда они ушли, он сказал:

– Памятник Сталину – это неплохо… Если… – Его толстый палец уперся мне в нос. – Если это будет самый большой памятник в мире. Новый Родосский колосс – новое чудо света… Его надо поставить на другом чуде света – на будущем ВолгоДонском канале. Строительство канала мы начнем и закончим в невиданные, ударные сроки. Обещаешь, Лаврентий?

И Берия кивнул:

– Построим досрочно, Иосиф Виссарионович, к пятьдесят второму году.

Это означало очередную придуманную им невиданную фараонову стройку.

Канал предполагалось создавать силами моих вчерашних коллег – заключенных. В тридцатых тысячами они умирали на стройках Беломорско-Балтийского канала. В нынешние, голодные послевоенные годы станут гибнуть десятками тысяч. Но только им под силу небывалые проекты Кобы…

– Это должен быть памятник, – продолжал Коба, – победе человеческой воли над Природой. Природа, к примеру, обрекла на вечную засуху плодороднейшую Ростовскую область. Но большевики победили природу.

И он сам утвердил при мне размер канала – 101 километр. Плюс длину трех распределительных каналов. После чего перешел к собственному скульптурному воплощению.

Ходил, попыхивая трубкой.

– Статуя высотой двадцать четыре метра, пьедестал – метров двадцать. И установить на высоком холме. Товарищ Сталин глядит в бескрайние дали построенных каналов, глядит в будущее… И уже видит он то, что предрекал наш советский поэт: «Только советская нация будет, и только советской нации люди». Вот что он видит....

Когда ушел Берия, он сказал:

– Эти глупцы всерьез думают, что мне нужны все эти побрякушки славы. Они не понимают задачу. Запиши в своих паскудных «Записьках»: я всего лишь Иосиф Джугашвили, скромный партиец. Но я служу Вождю народов товарищу Сталину. Служу ему честно. – И впервые произнес страшное: – Возможно, ему, товарищу Сталину, суждено вести народы на решительный и воистину последний бой. Вот для чего нужен грандиозный юбилей товарища Сталина, вот для чего необходим образ величайшего Вождя народов… А Иосифу Джугашвили ничего не нужно… Ему хватает пары дырявых валенок, в которых он ходит по этой жалкой даче.

Вскоре я уехал в Лондон на очередную встречу с нашим атомным источником Чарльзом. По сведениям, полученным от людей из Кембриджа, вокруг него началась какая-то опасная возня. И мы решили вывезти его в Союз.

Странное дело: Коба, болезненно интересовавшийся всем, что касалось атомной бомбы, на этот раз был безразличен к судьбе ценнейшего агента.

Прощаясь, сказал загадочно:

– Постарайся благополучно вернуться, Фудзи. Тебя ждет большая новость и награда. Жаль будет, если ты ее не получишь.

Я хочу напомнить: агент по кличке Чарльз (физик Ф.) первым сообщил нам о работах союзников над атомной бомбой. В последнее время, находясь в Лос-Аламосе, он был очень активен и полезен. Он инициировал серьезные разногласия между американскими физиками по вопросам совершенствования атомного оружия и создания водородной бомбы. В результате многие ученые вместе с Чарльзом выступили против разработки «сверхбомбы», что сдерживало работы. Продолжая нагнетать обстановку, Чарльз в знак протеста против этих исследований отказался работать в Лос-Аламосе и возвратился в Англию. Но продолжил снабжать нас важной информацией о создании водородной бомбы.

Обычно я встречался с Чарльзом в Лондоне. Каждая встреча тщательно готовилась и длилась не более получаса.

Причем беседовал с ним не я, а наш резидент. Он передавал Чарльзу мои вопросы.

Я в это время сидел в кафе напротив – очень удобная точка, чтобы вести наружное наблюдение за его домом.

В этот приезд я, как всегда, находился в кафе, пока они беседовали, когда по улице прошла импозантная лондонская старушка. Прошла мимо дома Чарльза. Старушка как старушка. Но сработало десятое чувство, которое есть у каждого разведчика. Я засек ее быстрый, цепкий взгляд на машины, припаркованные у кафе.