(Бирюк) Петров - Юг в огне

- О-о! - протянул Подтелков. - Это, брат, человек большой, ученый. Всю свою жизнь за справедливость стоит. В царских тюрьмах да ссылках немало был... Закаленный. За границей много годов проживал. Его солдаты уважают, потому как он за народ борьбу ведет... Он создал большевистскую партию. А большевистская, как из всего видно, справедливая партия. - Он помолчал и добавил: - Я это тоже все недавно узнал. Темные еще мы, казаки. Много нам надобно знать... Так вот к нам тут приходят солдаты из ученых да беседы с нами ведут. Одним словом, - засмеялся он, - мозги нам просвещают...

Стало так темно, как будто все вокруг залилось ваксой. Шли на ощупь. С трудом перебрались через овраг.

- Ну, теперь мы не заблудимся, - весело сказал Прохор. - Сейчас и штаб... Скажи, Федор Григорьевич, вот ты говоришь, что партия большевиков справедливая, а ты в нее вступил?

- Пока нет.

- Почему же?

- Это дело серьезное. Пообожду. Да что из того, что я вступлю в нее или нет. Все равно ведь все фронтовики будут большевиками...

VI

Военно-медицинская комиссия признала Виктора ограниченно годным к строевой службе и препроводила в распоряжение ростовского городского воинского начальника для направления в часть на нестроевую должность. Константин Ермаков помог ему устроиться писарем в канцелярию одной из маршевых рот, расположенных в Ростове-на-Дону.

Жил Виктор в казарме за городом. Весь день - с утра до вечера записывал прибывающих из госпиталей и выписывал убывающих на фронт солдат. Работа была скучная, нудная. Только по воскресеньям, когда бывал свободен, принаряжался, прихорашивался и шел к Ермаковым.

Константина Виктор редко заставал дома. Тот бывал или в сотне у казаков, или отправлялся с офицерами в Новочеркасск. Туда он теперь ездил часто по каким-то непонятным делам.

Весь воскресный день. Виктор проводил в обществе Марины и Веры, обедал с ними. Иногда они втроем ходили гулять в городской сад.

Виктору доставляло огромное удовольствие быть вместе с Мариной, которая все больше и больше ему нравилась. Но смущала Вера. Она, совершенно не стесняясь Виктора, позволяла себе делать при нем такие вещи, от которых он густо краснел. Раза два, когда Марина зачем-либо выходила из комнаты, Вера, как бы шутя, садилась к нему на колени и целовала.

- Ух вы, мой розовенький поросенок! - хохотала она. - Это я вас по-родственному, Витенька.

Виктору было не по себе от таких шуток, но он терпел. Ему не хотелось ссориться с Верой. Рассердишь ее, а она может запретить ходить к ним. А это для него было бы большим огорчением. Где же тогда можно увидеть Марину?

Свое увлечение Мариной он так хранил в своем сердце, что о нем едва ли догадывалась даже она сама. Ему очень хотелось побыть с ней наедине, но это никак не удавалось. Вера ни на минуту не оставляла их вдвоем.

Часто, лежа на своем жестком топчане в казарме, Виктор предавался мечтам. "Марина! - шептал он, улыбаясь. - Милая Марина!"

Ему казалось, что звучнее и красивее этого имени ничего нет на свете.

У Виктора была увлекающаяся натура. В жизни своей он часто влюблялся. Но то, что он сейчас испытывал, было не сравнимо ни с чем.

Весь он был поглощен мыслями о любимой девушке. С каким нетерпением он каждый раз ждал воскресенья, чтобы скорее мчаться к Ермаковым!

Однажды, когда он думал о Марине, ему вдруг пришла мысль: "А может быть, я ей не нравлюсь?"

Это было так неожиданно, что он даже похолодел.

"Ну конечно, я ей не нравлюсь, - уныло думал он. - Что во мне хорошего? Чем я мог бы ее прельстить?.. Мальчишка... вольноопределяющийся... Ну разве она может такого полюбить?"

Конец недели он работал в канцелярии с унылым, растерянным видом, часто вздыхая и задумываясь. Его состояния не могли не заметить сослуживцы-писари, уже бывалые солдаты.

- Не иначе, как наш Волков влюбился в кого-нибудь, - подмигивая, посмеивались они над Виктором.

Виктор краснел и хмурился.

- Голова болит, - отвечал он, поражаясь тому, как это они могли догадываться о его чувствах.

В воскресенье Виктор встал рано. Он до блеска начистил сапоги, надел новую гимнастерку, прицепил кресты и, достав из чемодана потускневшее зеркальце, тщательно вытер его полотенцем и стал внимательно рассматривать себя.

Если раньше ему и приходилось смотреться в зеркало, то делал он это равнодушно, без всякого интереса, просто так. И он никогда не задумывался над тем, красив он или нет.

Сейчас же он смотрел на себя в зеркальце с большим любопытством. Он хотел допытаться, могло ли его лицо нравиться Марине.