Феликс Кандель - Земля под ногами. Из истории заселения и освоения Эрец Исраэль. С начала девятнадцатого века до конца Первой мировой войны

В восемнадцатилетнем возрасте Жаботинский уехал в Рим‚ три года учился в университете на юридическом факультете. В этот период началась и журналистская деятельность: в "Одесских новостях" печатали его фельетоны под псевдонимом Альталена – в переводе с итальянского это означает "качели". Современник отметил: "О чем бы Альталена ни писал – о театре‚ природе‚ старине‚ бытовых явлениях‚ во всем сказывались редкая наблюдательность‚ оригинальность подхода‚ яркая парадоксальность‚ независимость и смелость суждений‚ а наряду со всем этим блестящий русский язык... Его читают с жадностью‚ и через короткое время весь юг России ищет в газете прежде всего Альталену".

В апреле 1903 года разразился жестокий кишиневский погром со многими жертвами. Жаботинский поехал в Кишинев раздавать одежду пострадавшим‚ и увиденное там потрясло его. В разгромленной синагоге он обнаружил клочок пергамента из разорванного свитка Торы: от целой фразы "Я стал пришельцем в чужой земле" остались на клочке два слова – "в чужой земле". Жаботинский усмотрел в этом глубокий символ; с того дня он стал сионистом‚ создавал отряды еврейской самообороны‚ участвовал в сионистских конгрессах; его статьи в русских и еврейских газетах вызывали многочисленные отклики‚ на его выступлениях залы были переполнены до отказа.

Писатель Корней Чуковский вспоминал: "От всей личности Владимира Евгеньевича шла какая–то духовная радиация... Меня восхищало в нем всё: и его голос‚ и его смех‚ и его густые черные волосы‚ свисавшие чубом над высоким лбом‚ и его широкие пушистые брови‚ и африканские губы‚ и подбородок‚ выдающийся вперед... Он казался мне лучезарным‚ жизнерадостным‚ я гордился его дружбой и был уверен‚ что перед ним широкая литературная дорога. Но вот прогремел в Кишиневе погром. Володя Жаботинский изменился совершенно. Он стал изучать родной язык‚ порвал со своей прежней средой... Я и прежде смотрел на него снизу вверх: он был самый образованный‚ самый талантливый из моих знакомых‚ но теперь я привязался к нему еще сильнее".

В 1911 году в Киеве арестовали Менделя Бейлиса. Правые газеты России были переполнены клеветой‚ обвинениями‚ и Жаботинский написал статью – ответ на ненависть‚ угрозы‚ дикие измышления "об употреблении евреями христианской крови": "Нам не в чем извиняться. Мы народ‚ как все народы; не имеем никакого притязания быть лучше. В качестве одного из первых условий равноправия требуем признать за нами право иметь своих мерзавцев‚ точно так же‚ как имеют их и другие народы. Да‚ есть у нас и провокаторы‚ и торговцы живым товаром‚ и уклоняющиеся от воинской повинности‚ есть‚ и даже странно‚ что их так мало при нынешних условиях. У других народов тоже много этого добра‚ а зато есть еще и казнокрады‚ и погромщики‚ и истязатели‚ – и однако ничего‚ соседи живут и не стесняются... С какой же радости лезть на скамью подсудимых нам‚ которые давным–давно слышали всю эту клевету‚ когда нынешних культурных народов еще не было на свете‚ и знаем цену ей‚ себе‚ им? Никому мы не обязаны отчетом‚ ни перед кем не держим экзамена‚ никто не дорос звать нас к ответу. Раньше их мы пришли и позже уйдем. Мы такие‚ как есть‚ для себя хороши‚ иными не будем и быть не хотим".

Началась Первая мировая война‚ и Жаботинский стал призывать к созданию еврейского легиона в составе британской армии‚ чтобы отвоевать у турок Палестину. Многие были против этого – от глав правительств до сионистских лидеров. Жаботинскому мешали‚ его высмеивали; практически это была борьба в одиночку‚ и скептики говорили ему: "Все ошибаются‚ а ты один прав?" На это Жаботинский отвечал – скептикам‚ противникам‚ самому себе: "Правда на свете одна‚ и она вся у тебя. Если ты в этом не уверен – сиди дома‚ а если уверен – не оглядывайся‚ и выйдет по–твоему".

4

У Жаботинского не было военного опыта‚ а потому он обратился за помощью к Иосифу Трумпельдору‚ герою русско–японской войны. Было ему тогда тридцать пять лет‚ как и Жаботинскому; он родился и вырос на Кавказе в семье военного фельдшера‚ бывшего николаевского солдата‚ не попал в реальное училище из–за процентной нормы‚ которая существовала для евреев‚ и поступил в зубоврачебную школу.

В 1904 году началась русско–японская война. Многие солдаты–евреи проявили себя в боевых действиях‚ среди прочих прославился на всю Россию ефрейтор двадцать седьмого восточносибирского стрелкового полка Иосиф Трумпельдор. Во время осады японцами Порт–Артура он принимал участие в рискованных вылазках и разведках‚ был ранен‚ потерял левую руку выше локтя‚ а выйдя из госпиталя‚ обратился с письменной просьбой к ротному командиру: "У меня осталась одна рука‚ но эта одна – правая. А потому‚ желая по–прежнему делить с товарищами боевую жизнь‚ прошу ходатайства вашего благородия о выдаче мне шашки и револьвера". В приказе по полку было сказано‚ что "эти слова следует вписать золотыми буквами в историю двадцать седьмого полка"‚ так как Трумпельдор не пожелал "обратиться в инвалида... и‚ презирая опасность‚ вновь предложил свою полуискалеченную жизнь на борьбу с врагом". Командир полка вручил ему револьвер и шашку; в виде исключения Трумпельдора произвели в младшие унтер–офицеры "за его боевые заслуги и неустрашимость в бою"; он оставался среди защитников Порт–Артура вплоть до сдачи крепости и стал четырежды Георгиевским кавалером.