Вадим Роговин - Власть и оппозиции

Вопреки введённому в партийный обиход тезису о правой опасности как главной на данном этапе, Сталин превосходно понимал, что реально основную опасность для него продолжают представлять «троцкисты», в значительной своей части не склонные с такой лёгкостью, как «правые», идти на «гнилые компромиссы». Хотя Сталин и заявил на пленуме: «Одно дело — кадры троцкистов арестовать или исключить из партии. Другое дело — с идеологией троцкизма покончить. Это будет труднее» [153] Там же. С. 278. , он отнюдь не собирался идти по второму, «трудному» пути — борьбы с «троцкизмом» идейными средствами. В свою очередь большинство «троцкистов», несмотря на все ужесточавшиеся полицейские репрессии, не обнаруживали склонности к капитуляции перед Сталиным.

На XVI съезде Орджоникидзе сообщил, что с XV съезда до 1 февраля 1930 года контрольными комиссиями было привлечено к ответственности за троцкизм 7300 человек [154] XVI съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Стенографический отчёт. М., 1930. С. 323. . Перед «привлечёнными» по-прежнему ставилась жёсткая альтернатива: либо объявить не только о прекращении «фракционной деятельности», но и об отречении от своих взглядов, либо оказаться исключёнными из партии, что означало, как правило, последующее лишение работы и передачу исключённого из рук Контрольной комиссии в руки ГПУ.

Уже в 1928 году среди части оппозиционеров возникли колебания в связи с шумными заявлениями Сталина о борьбе с кулаком и «правым уклоном». Многие рядовые троцкисты восприняли всерьез сталинскую демагогию о том, что именно он защищает теперь подлинно левую, ленинскую линию в борьбе с «правыми». Об этом свидетельствует, в частности, письмо двух рабочих-оппозиционеров Троцкому, в котором говорилось о «пагубности» мнения, что основная опасность по-прежнему идёт от сталинцев, а «левый» поворот представляет лишь очередную сталинскую авантюру. Авторы письма, дезориентированные сталинской пропагандой, трубившей о росте «правой опасности», писали, что «размежевка сил произошла со значительным перевесом вправо», что якобы сталинцы на июльском и ноябрьском пленумах ЦК потерпели поражение, а «рыковцы уже поставили в повестку дня снятие Сталина с руководства ВКП(б) и разгром сталинцев». «Если правые работают на контрреволюцию — сталинцы работают сегодня на революцию,— говорилось в письме.—…Сталин борется за индустриализацию против её врагов, тем самым он становится на нашу сторону баррикады». Из этого делался вывод, что левой оппозиции следует выступить с заявлением о поддержке сталинской фракции как «теперешнего левого крыла внутри партии» [155] Минувшее. Исторический альманах. 7. М., 1992. С. 310—311. .

Среди лидеров оппозиции такие настроения разделяли прежде всего Радек и Преображенский, утверждавшие, что в случае сохранения оппозицией своего враждебного отношения к Сталину, последний займет место левого крыла в партии. Ещё в июне 1928 года Радек писал Тер-Ваганяну: «Центр, возглавляемый Сталиным, взял инициативу реформы в свои руки… Не исключено, что центр не будет в состоянии просто перед ними (правыми) капитулировать, что, поставленный перед выбором: неонэп или борьба, он будет принуждён драться и искать нашей помощи. Тогда мы вернемся в партию не в борьбе с ним, а при его помощи. Будет ли Сталин возглавлять тогда центр, или другой — это не имеет решающего значения… в то время как блок наш с правыми исключён,— с центром он исторически возможен» [156] Там же. С. 290—291. .

Наиболее проницательные оппозиционеры выступали против таких схематических построений, абстрагирующихся от личности Сталина и как бы призывающих во имя «широких» политических соображений забыть о его политической беспринципности и коварстве. Отвечая Радеку на его суждения о возможности блока со сталинцами, И. Н. Смирнов писал: «Какой может быть с ними блок… Ты здесь ошибаешься — история не знает случаев, чтобы политические деятели, отражающие интересы одних и тех же групп, посылали друг друга в тюрьму и ссылку… Есть путь в партию — путь Зиновьева, Пятакова, Сафарова — путь подлый, ибо он основан на обмане партии и рабочего класса. Этот путь я в свое время предвидел и при одобрении вышепоименованных так определил: „Можно сохранить жизнь ценой потери смысла жизни“» [157] Там же. С. 301. .

В переписке с единомышленниками Троцкий предупреждал, что предлагаемый Радеком блок левой оппозиции со сталинцами неизбежно обернется беспринципной капитуляцией оппозиционеров и поддержкой ими авантюристического сталинского ультралевого зигзага. Внимательно анализируя тщательно скрываемые партийной верхушкой, но тем не менее прорывавшиеся к нему сведения о борьбе внутри Политбюро, он подчеркивал, что обе группы, не желающие выносить разногласия на суд партии, загоняют нерешённые проблемы вглубь и сохраняют приверженность созданным ими мифам о «троцкизме», непримиримую враждебность к левой оппозиции. «Весьма вероятно,— писал Троцкий Раковскому 14 июля,— что блок Сталина с Бухариным — Рыковым сохранит ещё на этом конгрессе (Коминтерна.— В Р. ) видимость единства, чтобы сделать последнюю безнадежную попытку прикрыть нас самой „окончательной“ могильной плитой. Но именно это новое усилие и неизбежная его безуспешность могут чрезвычайно ускорить процесс дифференциации внутри блока, ибо на другой день после конгресса ещё обнажённее встанет вопрос: что же дальше?». В этой связи Троцкий считал вполне возможной «новую полосу ультралевизны» [158] Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 526—527. .