Вадим Роговин - Власть и оппозиции

Все эти фарисейские слова прозвучали в то время, когда сотни тысяч голодающих крестьян бросались в города в поисках хоть какого-то пропитания. Их путь преграждали на железнодорожных станциях заградительные отряды, не выпускавшие людей из охваченных голодом районов. Те же, кто всё-таки добирался до города, не могли получить хлеб и там, поскольку он продавался только по продовольственным карточкам или по крайне высоким ценам в коммерческих магазинах. В Киеве, Харькове, Ташкенте, многих других городах, даже в Москве каждое утро специальные команды собирали трупы вконец истощённых людей. В то же время даже за упоминание о «голоде на юге» людей арестовывали как за «контрреволюционную агитацию».

Разумеется, полностью замолчать голод было невозможно. Поэтому была предпринята акция, призванная возложить вину за голод на вредительскую деятельность работников центральных сельскохозяйственных наркоматов. В печати было опубликовано сообщение о суде над 75 работниками Наркомзема и Наркомсовхозов — «выходцами из буржуазных и помещичьих классов», которые были обвинены во вредительской работе в сельском хозяйстве «с целью подорвать материальное положение крестьянства и создать в стране состояние голода». 35 человек были приговорены к расстрелу, остальные — к длительным срокам тюремного заключения [808] Известия. 1933. 12 марта. .

Только весной 1933 года Сталин решил остановить террор, на протяжении предшествующих пяти с лишним лет прокатывавшийся по деревне. 8 мая всем партийным, советским и правоохранительным органам была направлена секретная директива за подписью Сталина и Молотова, в которой признавалось наличие в деревне беззакония и произвола. В ней прямо говорилось о том, что «массовые беспорядочные аресты» производятся председателями и членами правлений колхозов, председателями сельсоветов и секретарями партийных ячеек, районными и краевыми уполномоченными. «Арестовывают все, кому не лень и кто, собственно говоря, не имеет никакого права арестовывать. Неудивительно, что при таком разгуле практики арестов органы, имеющие право ареста, в том числе и органы ОГПУ, и особенно милиция, теряют чувство меры и зачастую производят аресты без всякого основания, действуя по правилу: „Сначала арестовать, а потом разобраться“». Таким образом, вина за репрессии вновь была возложена на местных работников, которые «цепляются за отжившие формы работы», тогда как теперь «мы уже не нуждаемся в массовых репрессиях, задевающих, как известно, не только кулаков, но и единоличников и часть колхозников».

Директива запрещала производить аресты «лицам, на то не уполномоченным по закону», и заключать людей под стражу до суда за маловажные проступки. В ней предписывалось освободить 400 тысяч арестованных или половину от общего контингента лиц, содержавшихся в то время в тюрьмах и следственных изоляторах.

Констатируя, что в ЦК и СНК имеются заявки с мест на немедленное выселение из сельской местности ещё около ста тысяч семей, директива требовала «немедленно прекратить всякие массовые выселения крестьян». При этом, однако, оговаривалось, что выселения должны производиться и впредь, но «только в индивидуальном и частичном порядке и в отношении только тех хозяйств, главы которых ведут активную борьбу против колхозов и организуют отказ от сева и заготовок». На этом основании инструкцией «допускалось» выселение ещё 12 тыс. хозяйств и давалась соответствующая «разнарядка» по республикам и районам [809] История СССР. 1990. № 6. С. 41—42. .

В то время как официальная сталинская пропаганда и «друзья СССР» за рубежом называли все сообщения о голоде клеветой, «Бюллетень оппозиции» сообщал о новых сталинских преступлениях и о постыдном отношении правящей бюрократии к голодающим. Уже в 1932 году корреспондент «Бюллетеня» писал, что «голод принимает самые острые формы, особенно тяжело на Украине: были случаи падения людей на улице от истощения» [810] Бюллетень оппозиции. 1932. № 31 с. 23. . Другой корреспондент рассказывал, что «на Северном Кавказе и на Украине хлебозаготовки, как и сельскохозяйственные операции проводятся под страшным нажимом. Беспощадные репрессии охватывают всё более широкие круги крестьян, в том числе и местных коммунистов» [811] Бюллетень оппозиции. 1933. № 33 с. 26. .

В письме о своей поездке на Украину автор «Бюллетеня» описывал разительные социальные контрасты, особенно выпукло выступившие в период массового голода. «В Москве, т. е. в наиболее привилегированном и лучше снабжённом городе за много месяцев не увидишь того, чем в несколько дней поражает провинция… В дороге, повсюду непрерывные картины ужасающей нищеты. Всё напоминает период гражданской войны… Люди лежат в течение многих дней на вокзалах; мужчины, женщины, дети, все вместе, вповалку… Куда они едут? Зачем? Где-то можно купить картошку, хлеба, где-то происходят работы, где-то на фабрике лучшее снабжение. Всё вертится во всяком случае вокруг хлеба насущного. Из-за него люди берут на себя чудовищное страдание этих поездок. „Вожди“ и бюрократы называют их презрительно „летунами“, „кулаками“, „спекулянтами“, иногда просто крестьянами, что должно значить, что их голод потому не существенен, что они ещё не настоящие пролетарии, между тем этих людей надо… накормить. Эти „спекулянты“ — спекулируют только для получения куска хлеба. Эти „летуны“ летают на другой завод из-за того же куска хлеба» [812] Бюллетень оппозиции. 1933. №35. С. 26. .