Вадим Роговин - Сталинский неонэп (1934—1936 годы)

Возвращаясь спустя год к оценке процесса, Троцкий писал: «Зиновьев и Каменев уличены в страшном преступлении: они критиковали (в четырёх стенах!) авантюристские темпы коллективизации, которые привели к бессмысленной гибели миллионов людей. Подлинно пролетарский суд, разобравши дело, посадил бы несомненно в тюрьму авантюристов-коллективизаторов. Суд Сталина — Ягоды посадил… в тюрьму Зиновьева и Каменева по обвинению… в террористическом акте, к которому они не имели и не могли иметь ни малейшего отношения!» [212] Бюллетень оппозиции. 1936. № 48. С. 6.

При анализе итогов процесса Троцкий выражал уверенность в том, что Сталин пытался добиться от обвиняемых признаний в их связях с «троцкистами», однако эти попытки не увенчались успехом, поскольку даже имя Троцкого на процессе не упоминалось. «Было бы, однако, преступным легкомыслием думать,— предупреждал Троцкий,— что Сталин откажется от попыток подкинуть нам какое-нибудь новое „дело“, подстроенное ГПУ и его иностранными агентами. Других методов для борьбы с нами у Сталина нет. Дело Зиновьева, помимо своего собственного значения, важно, как предупреждение» [213] Бюллетень оппозиции. 1935. № 42. С. 10. .

Топорность, с которой был подготовлен и проведён первый процесс Зиновьева — Каменева, неспособность следствия и суда протянуть от последних нити к Троцкому заставили Сталина отсрочить на полтора года исполнение своего главного замысла: представить Троцкого организатором всеобъемлющего заговора, включавшего подготовку террористических актов, связь с иностранными разведками и другие зловещие преступления.

Пока же Сталин приказал провести ещё один процесс, также приведший к результатам, далёким от тех, какие он планировал.

Спустя неделю после завершения процесса «Московского центра» весь мир узнал из советских газет о новом закрытом суде — на этот раз над двенадцатью руководящими работниками Ленинградского управления НКВД во главе с его начальником Медведем. В приговоре по этому делу утверждалось, что подсудимые, «располагая сведениями о готовящемся покушении на тов. С. М. Кирова», обнаружили «преступную халатность к основным требованиям охраны государственной безопасности» [214] Правда. 1935. 24 января. . Однако, несмотря на столь серьёзные обвинения, суд ограничился мягким приговором — заключением подсудимых в концлагерь на два — три года.

Для понимания причин организации этого процесса важно иметь в виду, что слухи о причастности ленинградских чекистов к покушению на Кирова стали циркулировать в Ленинграде сразу после убийства. В этой связи существенный интерес представляет «дело» М. Н. Волковой, с 1931 года являвшейся секретной сотрудницей НКВД. Волкова, молодая малограмотная женщина, неоднократно доносила о существовании заговорщических антисоветских организаций, однако руководство Ленинградского УНКВД признавало её сообщения недостоверными.

Как вспоминала старая большевичка Д. А. Лазуркина, работавшая в 1934 году в Ленинградском горкоме партии, за месяц до убийства Кирова Волкова пыталась попасть на приём к председателю исполкома Леноблсовета Струппе. Поскольку Струппе отсутствовал, она сообщила его секретарю, что недавно во время пребывания в доме отдыха НКВД она слышала разговоры пьяных чекистов о подготовке убийства Кирова. После возвращения из командировки Струппе пытался найти Волкову, но оказалось, что она помещена в психиатрическую больницу. После убийства Кирова секретарь Струппе через Ежова передал эту информацию Сталину, от которого последовало распоряжение немедленно привезти Волкову в Смольный. Там с ней беседовали все члены правительственной комиссии. После этой беседы Волковой была предоставлена отдельная меблированная квартира, ей многократно выделялись денежные пособия и бесплатные путёвки в санатории и дома отдыха.

Вслед за беседой в Смольном, по полученным ранее доносам Волковой были арестованы десятки людей. В последующие годы Волкова продолжала писать доносы, один из которых в 1949 году попал к Сталину. По указанию Сталина все названные в этом доносе лица были арестованы. Как утверждала Волкова, в связи с этим доносом она была вызвана на приём к Сталину.

В 1956 году Волкова обратилась с письмом в ЦК КПСС, где заявляла, что в месяцы, предшествовавшие убийству Кирова, она по заданию «органов» «гуляла» с человеком по фамилии Николаев, и от него узнала о готовящемся покушении. По её словам, за месяц до убийства она отослала «предупредительные» письма Кирову и в ЦК ВКП(б). После того, как эти письма были перехвачены «органами», руководители УНКВД водворили её в психиатрическую больницу.