Вадим Роговин - Партия расстрелянных

Обобщая отклики мировой общественности, Троцкий писал: «Если во время процесса Радека — Пятакова значительная часть мировой печати колебалась и недоумевала, то во время последнего процесса единодушный вывод общественного мнения гласил: наиболее грандиозный и наиболее наглый подлог в политической истории мира!» [252] Бюллетень оппозиции. 1938. № 65. С. 3.

Аналогичные выводы были сделаны левым крылом русской эмиграции. В статье «Международное значение московского процесса» один из лидеров партии меньшевиков Р. Абрамович писал: «С небывалым ещё единодушием вся решительно левая, социалистическая и либеральная, печать всего мира, за исключением казённых коммунистических органов, осудила последний процесс, как сплетение лжи и клеветы, как исторический подлог, как преступление против всех законов пролетарской морали, как осквернение социалистической чести, но прежде всего — как сокрушительный удар по всему мировому социализму. Все без исключения политические группировки, кроме официальных секций Коминтерна, все социалистические и общественные организации, даже те, которые до сих пор явно склонялись на сторону большевизма… ныне единым фронтом выступили против совершаемого Сталиным преступления» [253] Социалистический вестник. 1938. № 5. С. 9. .

Отмечая, что на московских процессах была представлена картина адских злодеяний, якобы осуществлённых подсудимыми по указке международного капитализма и фашизма, Абрамович писал, что «имеется бесконечно более действительный, бесконечно более рафинированный и прежде всего неизмеримо более эффективный способ нанести русской революции и всей стране поистине непоправимый удар». Этот способ заключается в объявлении советской юстицией перед лицом всего мира, что большевистской партией руководили люди без принципов и убеждений и что «сама Октябрьская революция, это лучезарное солнце мировой революции, была сделана руками германских, японских или английских шпионов (Раковский, Бухарин, Троцкий и др.)». Такая публичная дискредитация русской революции, по словам Абрамовича, больше ослабляла Советский Союз на международной арене и наносила больший вред престижу СССР и делу мирового социализма, чем это могли бы сделать все действительные или вымышленные диверсанты и шпионы [254] Там же. С. 6—7. .

Другой меньшевистский лидер Ф. Дан называл новую судебную трагикомедию бесконечно более омерзительной, чем все предыдущие, поскольку она «слишком уж явственно носит характер простой „охоты за черепами“ — за старобольшевистскими черепами, за черепами всех, кто так или иначе служил революции, которую Сталин теперь хоронит… Сталин уже не довольствуется изображением своих большевистских противников как людей, дошедших до последних пределов падения в борьбе с ним, гениальным и мудрым „вождем народов“. Нет, выволакиваются старые, давно в самой советской прессе рассказанные перипетии внутрибольшевистской борьбы 1917—18 и позднейших годов, перетряхиваются эпизоды дореволюционного и военного времени, чтобы „доказать“, что все сплошь вожди старого большевизма, уже расстрелянные и ещё недострелянные, испокон веку были, если не шпиками царской охранки, то по крайней мере платными агентами контрразведок всего мира» [255] Дан Ф. Новая бойня в Москве. У последней черты // Социалистический вестник. 1938. № 5. С. 4. .

К аналогичными выводам приходил один из наиболее честных представителей центристского крыла эмиграции Г. Федотов, который писал, что «во время процесса 21-го мысль просто отказывалась понимать это политическое сумасшествие, когда государство публично, перед всем светом, само себя секло на радость врагам». Причину такого эффекта процесса Федотов видел в головотяпстве, представлявшем, по его словам, характерную черту Сталина. «В преследовании прямой, ближайшей цели он забывает обо всём на свете. Чтобы погубить Ягоду, он не останавливается перед тем, чтобы разоблачить перед всем светом преступные тайны ГПУ… К своим историческим эпитетам вождь народов прибавил имя отравителя. И здесь Сталин взваливает на сотрудников своих свои собственные грехи» [256] Федотов Г. П. Полное собрание статей в шести томах. Т. IV. С. 185. .

Федотов подчёркивал, что «на этот раз Сталин посадил на скамью подсудимых сливки партии — правда, смешав их с чекистами и провокаторами… Бухарин, принципиальный и чистый, любимец партии, хранитель этических заветов. Раковский — вся жизнь которого задолго до России и до 1917 года прошла в революционной борьбе, которого сам Короленко удостаивал своей дружбы. Рыков, самый русский и „почвенный“ из старой гвардии, заступник служилой интеллигенции, которому она в последние годы платила общим сочувствием» [257] Там же. С. 180. . Эти непредвзятые оценки эмигрантского публициста намного ближе к исторической истине, чем оценки нынешних российских «демократов» и «национал-патриотов», мажущих всех вождей большевизма одной чёрной краской.