Вадим Роговин - Партия расстрелянных

Жуков : Ему за решёткой сидеть!

Полянский : Да, ему за решёткой сидеть или за те злодеяния, которые он совершил, больше дать» [1099] Исторический архив. 1993. № 6. С. 66. .

Когда же речь заходила об оценке Сталина и репрессий в целом, формулировки выступавших заметно смягчались. Так, Куусинен говорил, что «вследствие некоторых грубых ошибок Сталина у нас временно получилось частичное отклонение от такого режима, который, согласно учению Ленина, должен осуществляться на диктатуре пролетариата» [1100] Там же. С. 45. (курсив мой.— В. Р. ).

Мягкость санкций, которые следовало применить к Молотову, Кагановичу и Маленкову, Жуков обосновывал тем, что не надо «давать врагам пищу». «Для того, чтобы не компрометировать наши руководящие органы, я не предлагаю сейчас судить эту тройку или исключать из партии. Это должно быть достоянием только партии и не должно пока выйти за пределы партии. Здесь, на Пленуме, не тая, мы должны сказать всё, а потом мы посмотрим, что с ними делать». Жуков признавал, что «виноваты и другие товарищи, бывшие члены Политбюро», но заявлял, что «эти товарищи (Хрущёв и Микоян.— В. Р. ) своей честной работой, прямотой заслужили, чтобы им доверял Центральный Комитет, вся наша партия, и я уверен, что мы их будем впредь за их прямоту, чистосердечные признания признавать руководителями» [1101] Исторический архив. 1993. № 3. С. 19—20. .

Временами взаимные обвинения и самооправдания «вождей» принимали трагикомический характер. И Хрущёв, и его оппоненты, по существу признавали, что их участие в репрессиях было вызвано страхом за собственную шкуру. Когда Хрущёв бросил Ворошилову многозначительную реплику: «И тебе не надо говорить, что не боялся Сталина. Все, кто не боялся, были уничтожены, они уже сгнили, их уже нет», Ворошилов не нашёл ничего лучшего, чем ответить: «Я случайно не сгнил» [1102] Исторический архив. 1993. № 6. С. 38. .

Выходя в критике сталинских преступлений на наиболее болезненно воспринимаемый сталинистами сюжет — убийство Кирова, Хрущёв сказал: «Я и сейчас не верю, что к этому делу имеет отношение Зиновьев… После убийства С. М. Кирова сотни тысяч людей легли на плаху. Зачем это нужно было? Это и сейчас является загадкой, и нужно было бы разобраться. Но разве Молотов разберёт? Нет. Он дрожит перед этим, он боится даже намека по этому вопросу; Каганович в таком же положении» [1103] Исторический архив. 1994. № 2. С. 41. . Обращаясь к Молотову, Хрущёв заявлял, что «надо вернуться к этому делу (расследованию московских процессов и массовых репрессий 30-х годов.— В. Р. )… В историю этого периода надо внести ясность и показать Ваше лицо» [1104] Исторический архив. 1993. № 4. С. 62. .

Однако в последующие годы, избавившись от своих главных оппонентов, Хрущёв не решился до конца разоблачить сталинские преступления. Факты, приведённые на июньском пленуме, не были обнародованы. Члены «антипартийной группы» не только не были привлечены к суду, но даже были оставлены в партии и получили хотя и третьеразрядные, но всё же руководящие должности.

Правда, была создана новая комиссия по расследованию сталинских преступлений. Импульсом к обнародованию некоторых её выводов послужило обращение в ЦК перед XXII съездом КПСС (1961 год) не угомонившегося Молотова, который обвинил авторов проекта новой Программы КПСС в её «немарксистском характере». Разгневанный этим Хрущёв дал зелёный свет оглашению на съезде некоторых фактов, приводившихся на июньском пленуме ЦК 1957 года. Однако он не решился обнародовать на съезде ни обстоятельства, связанные с убийством Кирова, ни факты, свидетельствовавшие о подлинном характере московских процессов.

Лишь в мемуарах, написанных в конце 60-х годов, Хрущёв признал, что Рыков, Бухарин и другие главные подсудимые московских процессов «заслуживают того, чтобы называться вождями». Тот факт, что в свою бытность первым секретарём ЦК он не довёл дело до пересмотра открытых процессов 30-х годов, он объяснял «двойственностью нашего поведения» и нажимом со стороны руководителей «братских компартий». «Мы опять боялись договорить до конца, хотя не вызывало никаких сомнений, что эти люди невиновны, что они были жертвами произвола. На открытых процессах присутствовали руководители братских компартий, которые потом свидетельствовали в своих странах справедливость приговоров. Мы не захотели дискредитировать их заявления и отложили реабилитацию Бухарина, Зиновьева, Рыкова, других товарищей на неопределённый срок. Думаю, что правильнее было договаривать до конца. Шила в мешке не утаишь!» [1105] Вопросы истории. 1992. № 6—7. С. 88.