Марсель Брион - Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта

Формированию единого, достаточно однородного целого из самых разнообразных элементов способствовали также исторические события. Став крупным центром военной экспансии на восток и одновременно постоянной ярмаркой, на которую съезжались торговцы из всех подвластных Риму стран, Вена на протяжении всего Средневековья постоянно утверждалась в своем поистине имперском предназначении. Империя Габсбургов придала окончательную форму — окончательную, увы! — лишь до того момента, пока война и националистские устремления после Первой мировой войны не разрушили этот мир, эту гармонию, эту двуединую империю, — итак, империя Габсбургов только придала официальный статус и политически сцементировала смешение народов, инстинктивно выбравших Вену местом постоянного проживания и прижившихся здесь настолько, что в конечном счете все они слились в некое австрийское «целое», не знавшее ни принуждения, ни произвола, ни конфликтов.

В своей очаровательной книге Европейские столицы [5] Hausentein W. Europäische Hauptstädte. München: Prestel Verlag, 1954. Вильгельм Хаузенштайн отдал справедливость этому своеобразному центростремительному процессу, сделавшему Вену уникальным городом благодаря ее исключительной способности, не обезличивая, ассимилировать всех, кто вновь селился на ее земле, и подчинять их стихийной силе местного климата и пейзажа.

Эту стихийную силу, сравнимую с силой роста растительности, Хаузенштайн обнаруживает даже в архитектурном облике города. «Сам вид города, — пишет он, — говорит о том, что „растительное“ начало здесь преобладает над структурно-организационным». Это означает, что Вена развивалась естественно и свободно, как живое существо, как дерево, пускающее свои корни там, где ему нравится, и вдыхающее своею листвой живительное дыхание космоса.

Коллективная организация застройки города никогда не доходила здесь до тиранического подавления инициативы, и только в нашу эпоху стремление к урбанистическому упорядочению стало проявлять свой деспотический характер. Ранее же, вплоть до середины XIX века, когда были снесены старинные городские укрепления и на их месте разбиты бульвары, образовавшие так называемое Кольцо ( Der Ring ), кольцо в полном смысле слова, что можно сравнить с осуществленной бароном Османом {2} 2 Барон Жорж Эжен Осман (1809–1882) перестраивал Париж при Наполеоне III. Суть перестройки была в основном та же, что и в Вене: сносились старые дома, целые кварталы узких средневековых улочек, прорубались широкие магистрали. Эта перестройка полностью изменила облик французской столицы. Подобно тому как в Вене были снесены дома вокруг собора Св. Стефана, в Париже был освобожден для созерцания фасад собора Парижской Богоматери. перепланировкой Парижа, — вплоть до этого времени город разрастался стихийно, черты прошедших эпох накладывались друг на друга, сочетаясь и переплетаясь самым естественным и гармоничным образом.

Слова «естественный» и «гармоничный» приходят в Вене на ум на каждом шагу, потому что необычная гармония этого города обусловлена полным согласием с природой, той органической гибкостью, в условиях которой растет и развивается этот коллективный организм. Старый город, насыщенный историей и рассказывающий вам истории из своей жизни, сохраняет стариковское добродушие и простоту. Но это вовсе не город-музей. Прошлое здесь присутствует как неотъемлемая составляющая живого настоящего и само остается живым именно благодаря этой тесной связи с настоящим. Одна из улиц города, носящая имя великого императора-философа, напоминает о том, что сюда когда-то пришел и жил здесь Марк Аврелий, что он победил маркоманов, спустившихся с богемских гор на Маркхельдскую равнину между левым берегом Дуная и правым берегом Марка, равнину, ставшую в 1260 году роковой для короля венгров Белы IV, которых наголову разбил король Богемии Оттокар II, в свою очередь позднее разгромленный и убитый Рудольфом Габсбургом; здесь же 21 мая 1809 года наполеоновские войска сражались в знаменитой Эсслингской битве.

Когда Вильгельм Хаузенштайн говорит нам о том, что Вена зиждется на римском фундаменте, речь идет не только о фундаментах собора Св. Стефана или о катакомбах, но в большей степени о том имперском предназначении, которым город был отмечен с самого начала своего существования. Это предназначение было воплощено в жизнь династией Габсбургов и выполнялось вплоть до падения империи в 1918 году — падения, подведшего итог, символизировавшего и предвосхитившего разрушение старой Европы, той самой Европы многовековых монархий и казавшихся несокрушимыми империй, падение которых привело к воцарению убийственных форм национализма и бессмысленных революций, заменивших довоенные гибкие и гармоничные политические сообщества искусственными объединениями народов.