Олег Платонов - Жизнь за царя (Правда о Григории Распутине)

Впрочем, вернемся к докладу Тобольской духовной консистории.

В докладной записке частному собранию членов Пятницкого братства названная Мария Коровина, в общем, подтверждает приведенный доклад, рассказывает о том, что происходило у нее на квартире после того, как о. Юрьевский, преподав Распутину, по просьбе последнего, благословение, ушел, а Распутин остался еще беседовать с хозяйкою. Гость очень близко подвинулся к ней, положил свои руки на ее руки, пожимал их, пристально глядел в глаза, допытывался, почему хозяйка разошлась с Елизаветой Казаковой. На это она, Коровина, отвечала ему, что размолвка у нее с Казаковой произошла, между прочим, из-за того, что последняя не признает чудес, и указала Распутину на чудесное насыщение Христом пяти тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбами, а также на то, как Сарептская вдова накормила пророка Илию. Распутин соглашался, что это чудеса.

На другой день, то есть 11 августа 1907 года, продолжает Коровина, к ней опять зашел Распутин и сетовал на то, что его архиерей не принял, а также на то, что его считают в Тобольске сектантом, тогда как у него просто любви много, и он всех любит тою же любовью. Распутин объяснял и дотрагивался до рук собеседников его, а равно и тем, что он иначе не может: у него тогда нет вдохновения-де. Снова начал было допытываться деталей размолвки с Казаковой, но хозяйка возразила, что говорить обо всем этом запрещено Преосвященным Антонием. Когда речь зашла о догмате Св. Троицы, то Распутин заметил, что здесь прежде всего надо говорить о Святом Духе. Спрашивал, какое направление дает Елизавета Александровна Казакова людям женатым. На это хозяйка отвечала ему, что та советует женам повиноваться своим мужьям, исполнять свои обязанности, а потом стремиться к братским отношениям. Распутин соглашался с этими доводами и пригласил ее, Коровину, приехать к нему, спросив, какие у нее теперь отношения к мужу супружеские или братские Хозяйка отвечала на это, что так как она уже состарилась, то отношения у нее к мужу братские. "Вот это хорошо, хорошо", - сказал Распутин, и с этим он ушел. При прощании они поцеловались.

Следователь с Тобольской консистории, приехавший в Покровское обследовать его дом, переписал всех гостей.

Осмотром помещения, где проживала семья Распутина, следователем обнаружено:

1. Все комнаты увешаны иконами и картинами религиозного содержания. некоторые из них символического значения (вроде приобщенной иконы Божией Матери Остробрамской, символизирующей собою Царственно величественную ("богатую"), но "смутную" (печальную Польшу), по столам и стенам - масса карточек. На некоторых Распутин-Новый снят с Великими князьями и другими светскими и духовными особами, есть карточки, на которых он снят со своими странницами.

2. В доме Распутина следователь застал гостей из России О. В. Лахтину, Х. М. Берладскую с сыном, Екатерину Д. и Елену Д., Соколовых, А. Н. Лаптинскую, а из прислуги - девиц Екатерину и Евдокию Печеркиных.

3. В верхнем этаже обстановка - городская, в нижнем - крестьянская, подозрительного ничего не найдено.

К протоколу осмотра приобщены: письма (три) и телеграммы (три).

В первом письме, на котором подпись "Григорий" помещена перед последними двумя строками, неизвестный автор его рассказывает о новгородских святынях: каком-то рукомойнике, о камне, на котором плыл некий святитель, об утвари, спущенной в бочонке в море, упоминаются: епископы Сергий, Феофан, отрывочно говорится о вере, верующих, о войне, о том, что "деревенская баба ничего не понимает". Автор обещает приехать в Петербург к Пасхе, упоминает о своих гостях: дочери полковника и о жене архитектора, желающих провести все лето у него в селе Покровском. Советует: "Сестриц бегайте, - заканчивая письмо, - придет лампада, так передайте Спасителю".

Во втором, от 29 июня письме из Царского Села некая "Анна Дмитриевна" "душевно благодарит дорогого о Христе Григория Ефимовича за телеграммы и "за молитвенное общение" (с нею). Она просит помолиться за хворую ее мать и о том, чтобы ее брат благополучно вернулся с Дальнего Востока, а также за нее саму помолиться, упоминает об отце Ярославе.

Третье письмо, от 16 июня 1907-го - "Из Тюмени" - открытое письмо, карандашом, без чьей-либо подписи, на имя "Прасковьи Федоровны Новой", советует не унывать и радоваться тому, что их "вся деревня (Покровская) будет ласкать". Первая телеграмма, помеченная "из Петербурга"(в. с.) "Покровской Новому" от 26 апреля 1907 года, гласит: "Серьезно болен, прошу молитв, Анна", о посылке телеграмм упоминает означенная выше "Анна Дмитриевна" в своем письме.