Ги Бретон - Наполеон и Мария-Луиза

А это было уж вовсе не любезно…

Мадам дю Кайла, несколько раздраженная этим памфлетом и желая показать либералам силу своего могущества, решила поразить их воображение неожиданным и изумительным политическим актом — примирением Людовика XVIII с графом д'Артуа.

Фаворитка самолично разработала все детали их встречи:

«I. Монсеньор войдет в кабинет короля.

2. Ни слова о прошлом.

3. Король попросит у Монсеньора понюшку табаку, которую тот предложит королю, раскрыв свою табакерку.

4. Разговор пойдет о погоде.

5. Король протянет руку Монсеньору, которую тот почтительно пожмет».

Все произошло именно так, как наметила Зоэ, и помирившиеся братья смогли 2 декабря 1823 года вместе наблюдать с балкона Тюильри за триумфальным возвращением герцога Ангулемского, чьи армии восстановили на троне Фердинанда VII.

В эти дни мадам дю Кайла находилась в зените своей славы. Двор и весь Париж относились к ней как к королеве Франции. Это проявилось с особой очевидностью в конце года, когда фаворитка чуть было не погибла в уличном происшествии. Следуя моде, введенной графом д'Орсэ в ту исключительно холодную зиму, Зоэ всюду ездила только в санях. Как-то вечером арабские лошади, мчавшиеся с бешеной скоростью, на перекрестке улиц Дюфо и Сент-Оноре перевернули сани и мадам дю Кайла была выброшена на лед мостовой. Подняли ее в весьма плачевном состоянии. Наутро в газетах говорилось о происшедшем событии в таких выражениях, что можно было подумать, будто речь идет о самом короле…

Однако менее «безропотные» умы воспользовались этим случаем, чтобы сказать его героине всю правду. И на следующее же утро весь Париж облетела песенка, автор которой советовал мадам дю Кайла быть поосторожнее. Однако эти советы вызвали у мадам дю Кайла лишь улыбку; уверенная в своей безнаказанности, она ощущала и свою полную недосягаемость для всех и вся. В апреле 1824 года фаворитка, точно желая удивить врагов, позабавилась тем, что сделала своим любовником г-на Перопне, молодого министра юстиции, который ей давно нравился…

Но это было всего лишь мимолетное увлечение. В тот момент Зоэ была слишком озабочена здоровьем короля, чтобы полностью отдаться пустячной прихоти.

Несчастный Людовик XVIII. Он и вправду очень быстро шел к своему концу.

«Когда короля выносили в его кресле, — пишет некий мемуарист, — то тело его сгибалось в дугу и голова почти касалась колен».

Согласимся — это было удручающее зрелище.

11 сентября король в последний раз в жизни показался на людях. Он был в полной прострации, и лишь временами у него прояснялось в голове. Сказав герцогине Ангулемской какую-то грубость, он спохватился лишь через несколько мгновений, вышел из своего ставшего уже привычным оцепенения и произнес самую лучшую остроту в своей жизни:

— Прошу у вас прощения, племянница. Когда умираешь, не думаешь хорошенько о том, что творишь…

16 сентября Людовик XVIII причастился святых даров, как ему настоятельно посоветовала мадам дю Кайла, и вскоре после этого отошел в лучший мир.

На следующий день после кончины короля придворные медики произвели вскрытие. Маршал Маруон замечает, что врачи в своем заключении указали: «органы любви» у короля несколько атрофированы…

Мадам дю Кайла поплакала так, как она умела это делать; потом утешилась, увлекшись разведением овец.

В возрасте 42 лет удалившись от двора, коему она служила украшением, еще свежая, красивая, сильная телом, темноволосая женщина, м-м дю Кайла имеет ум, дородность, овец и книги, красивый замок и хорошо наполненный несгораемый шкаф. В своих сент-уэнских владениях она занимается разведением рогатого скота и скрещиванием пород. Здесь, пока весна обновляет природу и стада, подпрыгивая, щиплют на тучных пастбищах сочный чабрец и душистый тимьян, наша новая Амариллис, сидя у подножия какого-нибудь бука, вырезает на его коре символы своей былой любви, бросая презрительные взгляды в сторону Парижа — грязного и дымного города, где так печально протекли прекраснейшие годы ее юности. Если бы государственные мужи, что изредка навещают м-м дю Кайла, смогли бы последовать ее примеру, то, прекратив играть роли волков, оборотились бы в пастушков, чтобы «воротиться к своим баранам» («Биографии придворных дам, написанные отставным камердинером», 1826).

Тогда-то и стало известно, что любовница престарелого монарха, подагрика и импотента, для успокоения своего пыла с 1821 года имела молодого и полного сил любовника. Имя сего счастливца свидетельствовало о том, до чего же язвительно насмешлива бывает судьба.