Ги Бретон - Наполеон и Мария-Луиза

— Дураков нет, — перешептывались лакеи. — Это просто хитрость короля: он испытывает нас; но мы докажем его величеству, что умеем в точности исполнять его приказы!

В конце концов, приложив неимоверные усилия, мадам дю Кайла удалось с помощью короля высвободить руку, и она позвонила. Лакеи вошли в кабинет, и лежавший на полу король осыпал их градом оскорблений, после чего они водворили его в кресло.

Это несчастливое падение заставило всех во дворце смеяться до слез, но не затушило пламенной страсти короля. Напротив! Как влюбленный двадцатилетний юноша, Людовик XVIII дважды в день писал Зоэ записки, проезжал в карете мимо ее дома и приказывал подкатить свое кресло к окну, когда она от него уходила, чтобы видеть, как она садится в карету…

Мадам дю Кайла, которую куртизаны фамильярно называли между собой «Мадам Дюк…», стала приобретать все повадки фаворитки. По правде сказать, король делал все, чтобы вскружить ей голову. В дни ее посещений король давал своим гвардейцам в качестве пароля слово «Зоэ», или «Виктория» (второе имя молодой женщины), что офицерам казалось особенно забавным тогда, когда на дежурство заступал генерал Талон, брат мадам дю Кайла…

И, конечно же, Людовик XVIII засыпал ее подарками. Каждый раз, уходя от него, Зоэ уносила в своей маленькой зеленой сумочке тридцать тысяч франков, а однажды вечером, когда она должна была отправиться на бал, король под предлогом, что хочет полюбоваться прической, погрузив руку в ее волосы, оставил там восхитительную бриллиантовую заколку…

Ставшая почти официальной интимность в отношениях монарха и мадам дю Кайла послужила причиной забавного недоразумения.

Однажды в среду утром, когда канцлер Дамбре постучал в двери кабинета короля, тот воскликнул;

— Входите же, Зоэ!..

Увидев в дверях своего советника, король лишь улыбнулся, но с этого дня друзья канцлера Дамбре называли его не иначе, как Робинзоном Крузо, «потому что в среду он был « сги Zoe.

Каковы же были истинные взаимоотношения короля и фаворитки?

Похоже, что они не переходили границ того, что Андре Жид называл «бесплотными иллюзиями».

«Действительно, — пишет с присущей ему вычурностью г-н де Воксбель, — уже с давних пор Людовик XVIII был не способен совершать рыцарские подвиги мужественности в тех сладостных боях, что так любят дамы».

Впрочем, протокол вскрытия, которое будет произведено в 1824 году, подтвердит это. Но если мужские способности короля были почти равны нулю, то распутные мысли, напротив, все время занимали его ум. Бедняга король проводил долгие часы, мечтая об обнаженных красавицах.

Его воображение, натренированное долгой практикой и питаемое чтением гривуазных книг, вскоре позволило ему превращать в источник наслаждения самые незначительные прикосновения. Ему достаточно было взять в руки упругие, прекрасной формы груди мадам дю Кайла, чтобы тотчас же испытать необыкновенной силы содрогание. И, как пишет все тот же г-н де Воксбель, «счастье еще, что в подобные моменты король не бывал увенчан короной, поскольку сотрясение его тела достигало такой силы, что символ королевского величия рисковал упасть на паркет, будто сорванный порывом циклона…».

Среди множества любимых привычек Людовика XVIII была одна, которая доставляла ему — хотя и неясно, впрочем, каким образом — сильнейшее наслаждение. Король брал из своей табакерки щепотку табаку и помещал затем табак между грудей своей фаворитки «так, как если бы он клал его в сердцевину бутона розы», уточняет г-н де Витроль.

После чего король просовывал свой большой, типично бурбонский нос в это восхитительное место, вдыхал свою понюшку и сразу приходил в веселое настроение…

Иногда, движимый, подобно всем сладострастникам, склонностью к утонченному разнообразию, он усложнял свою задачу, прося мадам дю Кайла устроиться на его коленях в положении ребенка, которого собираются отшлепать. Затем король задирал ей юбки, сыпал табак на те ее прелести, что пониже спины, и нюхал его с очаровательных округлостей Зоэ…

Подобные живописные сценки разыгрывались, естественно, в обстановке полнейшей интимности, однако замочные скважины всегда были любимым источником информации для слуг, и все лакеи Тюильри вскоре узнали, откуда и каким образом Людовик XVIII нюхает свой табак.

Слуги разболтали эту историю, и она обошла все салоны Сен-Жерменского предместья, где некий острослов как-то вечером закрыл тему, сказав: решительно, мадам дю Кайла — женщина, которую весьма хорошо «принимают» при дворе.