Ги Бретон: Когда любовь была «санкюлотом»

Вскоре Дезире безумно влюбилась в Бонапарта. Однажды вечером, «уступив собственному вулканическому темпераменту», она прокралась к нему в комнату и скользнула прямо в постель. «Несмотря на свою необыкновенную скромность, она сумела несколькими жестами дать понять Наполеону, чего она хочет».

Восхищенный Бонапарт с такой страстностью лишил ее невинности, что малышка Клари, вероятно, вспоминала славные эпизоды осады Тулона.

Уже на следующий день счастливые любовники решили пожениться.

Увы! Несколько дней спустя в Тулоне начался мятеж, и Бонапарт вынужден был вернуться в Марсель. Они расстались в слезах.

В апреле Наполеон вернулся в дом Клари, и помолвка состоялась.

— Мы поженимся летом, — говорил молодой генерал, уже видевший себя владельцем большого поместья.

— Мы будем жить недалеко от Экса, — отвечала Дезире, — у нас будут виноградники и кролики…

Однако приказ, полученный Наполеоном из Парижа, перечеркнул все эти планы. Жених должен был отправиться в Вандею. 8 мая 1795 года Бонапарт уехал в Париж, поклявшись хранить верность невесте.

Я ведь уже твоя жена, — сказала. Дезпре. — Прошу тебя, храни клятву, которую ты мне дал…

В Париже Наполеон встретил очаровательных девушек, заставивших его забыть пылкую южанку. Теперь ему нужна была богатая парижанка, способная устроить для него не только обеспеченную жизнь, но и нужные связи.

Возраст мало волновал его.

В июле он вдруг собрался жениться на ушедшей на покой бывшей проститутке, пятидесятичетырехлетней госпоже де Ла Бушарди, а в августе ему пришла в голову еще более экстравагантная идея — вступить в брак с бывшей актрисой, мадемуазель Монтансье, которой было… шестьдесят пять лет [132].

Это кажется таким невероятным, что читатели вправе потребовать от меня доказательств или свидетельств очевидца.

Ну что же, такой очевидец есть! Это сам Баррас. Послушаем, с каким юмором он описывает эту необычную сцену:

Каждое утро он попросту приходил ко мне домой, и мы завтракали вместе. После завтрака я говорил ему:

— Ты обедаешь у меня!

Он никогда не отказывался.

— Если бы дело было только во мне, — сказал он однажды, — я бы терпеливо ждал. Мужчине мало что нужно. Но у меня есть семья, и она очень стеснена в средствах. Я знаю, что мы переживаем сложные времена: у нас революция, хлеб нужен каждому, а аристократы уже давно владеют земными благами. Наш черед наступит, но пока мы страдаем.

Я не мог не откликнуться на такую обоснованную Жалобу на бедственное положение и сказал Бонапарту:

— Ты талантлив и храбр, ты настоящий патриот, все это оценят рано или поздно, имей терпение.

Слово «терпение» не понравилось моему другу, и я добавил:

— Ну что же, ты хочешь все получить быстро? Я подскажу тебе одно средство — женись. Так, во всяком случае, делали мы при старом режиме. Многие преуспели. Все разорившиеся аристократы, все те, у кого никогда не было денег, именно так решали свои проблемы. Они охотились за дочерьми богатых негоциантов, банкиров или финансистов. Их всегда хватало. Дай мне немножко подумать, и я найду тебе достойную кандидатуру…

Как раз в этот момент слуга доложил о приходе мадемуазель де Монтансье, которая часто приходила ко мне запросто, без всяких церемоний, в дезабилье… Она заговорила со мной о смутном состоянии умов внутри секций, о волнениях в Париже.

— Вы-то справитесь, — покачала она головой, — мужчинам всегда легче, тем более военным… А что делать нам, одиноким женщинам, которым не на кого опереться?..

Произнося эти милые глупости, она бросала нежные взгляды то на меня, то на невысокого генерала, которого впервые видела в моем доме.

— Так, значит, мадам не замужем? — спросил Бонапарт очень заинтересованно. — Но я никогда не поверю, что вас некому защитить…

— Ты же слышал, — сказал я Бонапарту, — у мадам нет мужа, она девица. Это мадемуазель Монтансье, которую арестовали перед 9 термидора за то, что она богата и ей должны теперь вернуть не один миллион!..

— Увы, вы правы! — меланхолично подтвердила мадемуазель Монтансье. — Я сидела в тюрьме и могла погибнуть, как тысячи других невинных, но Баррас освободил нас от этого демона — Робеспьера, и мы смогли вздохнуть свободно. Именно Баррасу я обязана жизнью, поэтому я была вдвойне счастлива, когда он согласился поселиться у меня, мне кажется, что он все время спасает и охраняет меня, как громоотвод.

— Мадемуазель, — вступил Бонапарт, — любой мужчина был бы горд и счастлив стать вашим защитником. У гражданина Барраса много друзей, которые охотно последовали бы его примеру.