Юрий Зобнин - Мистерия Варяга

Вернувшись на «Варяг», Руднев сообщил команде об открытии боевых действий.

— Мы идем на прорыв и вступим в бой с эскадрой, как бы она сильна ни была, — повторил он. — Никаких вопросов о сдаче не может быть. Мы не сдадим ни крейсера, ни самих себя и будем сражаться до последней возможности и до последней капли крови. Исполняйте каждый обязанности точно, спокойно, не торопясь, особенно комендоры, помня, что каждый снаряд должен нанести вред неприятелю. В случае пожара тушите его без огласки, давая мне знать.

В одиннадцать двадцать утра «Варяг» двинулся к выходу с рейда; в кильватере шел «Кореец»:

Видя, что на всех иностранных судах, стоявших в Чемульпо, команды выстроились во фронт, салютуя отважным русским, Руднев отдал приказ поднять на крейсере флажный сигнал по международному своду: «Не поминайте лихом!» В ответ с итальянской «Эльбы» раздался имперский гимн «Боже, Царя храни!..» — подхваченный затем на других кораблях; «ура!» гремело со всех сторон:

Японская эскадра расположилась в строе пеленга [5] Строй пеленга — боевой строй кораблей в линию, расположенную по горизонтальному углу от ориентира до ведущего (пеленгу). — Примеч. ред. от видневшегося на горизонте острова Риху. Руднев насчитал четырнадцать кораблей : шесть крейсеров и восемь миноносцев. «Желтолицые черти» не признавали европейские условности в военных спорах, но ценили боевую доблесть: адмирал Уриу, не желая расстрела, распорядился сделать сигналом предложение о почетной капитуляции. [6]Руднев, увидев сигнал, пожал плечами, и «Варяг», минуя узкий фарватер, совершил свой коронный «бросок змеи», оказавшись в мгновение ока перед строем японских кораблей. В 11 часов 45 минут с флагманского крейсера «Асама» был сделан пристрельный выстрел (это был первый выстрел в русско-японской войне), и… началось.

За один час самого знаменитого боя в военно-морской истории с «Варяга» было выпущено 1105 снарядов 152-, 75- и 47-мм калибров. Комендоры крейсера, равно, впрочем, как и вся команда, творили невиданное чудо, повинуясь той высшей степени вдохновенного порыва, который вдруг наступает на поле брани, на сцене или в мастерской лишь для избранных и только раз в жизни. Крейсер накрыла лавина огня, однако синхронное волевое усилие, осуществленное разом всей вступившей в бой командой, на эти десятки минут сообщило каждому эйфорическую нечувствительность к боли и страху, и все моряки действовали потому точно, спокойно, не торопясь , как и желал их командир. Сам капранг чуть не погиб в разгар сражения, когда пополудни снаряд, разорвавшийся у фок-мачты, осыпал осколками рубку, поразив наповал находившихся рядом горниста и барабанщика. Раненный в голову, в окровавленном мундире, Руднев азартно поднялся на мостик:

— Братцы, я жив! Целься верней!

Управление кораблем он не терял ни на минуту. И японцы дрогнули.

Вся японская эскадра за время боя смогла произвести около полутысячи выстрелов. Суда Уриу не поспевали за молниеносными маневренными эволюциями сумасшедшего русского крейсера (которые с исключительным мастерством прикрывал «Кореец», вступивший в бой чуть позже), и поэтому скоростную артиллерийскую дуэль невиданной ожесточенности вели с «Варягом», в сущности, лишь крейсеры «Асама» и «Нанива». Эпизодически их пытались активно поддержать «Чиода» и «Ниитака». Остальные японские корабли реагировали на происходящее лишь беспорядочной редкой стрельбой: все происходило слишком быстро. В 12.05 «Варяг», сотрясаемый ударами снарядов, проскочил траверз острова Иодолми и на несколько минут оказался вне зоны огня эскадры. Кормовой мостик и орудийная башня оставшейся позади «Асамы» были разрушены и охвачены пламенем. Путь на Порт-Артур был открыт, но «Варяг» на глазах ужаснувшихся японцев развернулся и вновь пошел на сближение ! Сквозь сплошной дым пожаров он, быстро увеличиваясь в размерах, виделся теперь сущим кошмаром, жутким ветхозаветным морским чудовищем:

«Можешь ли ты удою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его? вденешь ли кольцо в ноздри его? проколешь ли иглою челюсть его? будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко? сделает ли он договор с тобою, и возьмешь ли его навсегда себе в рабы? станешь ли забавляться им, как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих? будут ли продавать его товарищи ловли, разделят ли его между Хананейскими купцами? можешь ли пронзить кожу его копьем и голову его рыбачьею острогою? Клади на него руку твою и помни о борьбе; вперед не будешь. Надежда тщетна: не упадешь ли от одного взгляда его?» (Иов. 40, 20–41, 1).