Мэтью Андерсон - Петр Великий

Звания и титулы, данные Б. П. Шереметьеву на ранних стадиях войны со Швецией — командующий конницы, главнокомандующий, фельдмаршал, — являются иллюстрацией этого. Такой же является карьера, например, Ф. А. Головина, который все годы до своей смерти в 1706 году фактически был министром иностранных дел; Ф. М. Апраксин, губернатор Архангельска, адмирал и, наконец, глава Адмиралтейской коллегии; Г. И. Головкин, отвечавший за иностранные дела в течение ряда лет после 1706 года; или И. А. Мусин-Пушкин, который был главой Монастырского приказа после 1701 года, затем сенатором и главой Штатс-контор-коллегии. Петр вовсе не был уравнителем. Когда ему нужен был командующий армией и военно-морским флотом, высокое должностное лицо или дипломат, его первым инстинктом было повернуться к традиционному правящему классу как очевидному резерву талантов, которые нужно продвигать для этих целей. Однако кандидат, идеальный по званию и лидерству, основанному на заслугах, также был тем, кого царь находил глубоко привлекательным всю жизнь. Эффект Табели о рангах, другими словами, должен был, по существу, объединить развитие, которое уже давно прогрессировало. Подобно созданию коллегий годом или двумя ранее, она была вдохновлена в значительной степени иностранными моделями, особенно прусским Порядком о рангах (Rangordnung) от 1713 года. Но она пошла далее, чем любой из подобных документов, в том, что бюрократизировала русский правящий класс, классифицируя и оценивая его членов только в пределах их официального разряда. В отличие от большинства иностранных схем такого рода, она не предоставляла никакого места сановникам церкви и унаследовавшим звания аристократам по происхождению. Таким образом, она отразила возникновение в России нового типа абсолютистской власти, работающей посредством большой и сложной бюрократической машины. Подобно другим большим административным документам последних лет Петра, она была продуктом долгого и детального рассмотрения. Она была обсуждена Сенатом и некоторыми из коллегий, в то время как царь, контролирующий весь сложный процесс ее разработки, составил три различных ее варианта [136] Для детального рассмотрения сложного развития Табели о рангах между первым обсуждением не позднее сентября 1719 года и заключительным представлением Сенату в январе 1722 года см.: Троицкий. Русский абсолютизм и дворянство, гл. 2. . Еще раз очевиден контраст по сравнению с поспешными, лаконичными и грубо проработанными указами по административным вопросам первых лет столетия.

Административные реформы Петра были вдохновлены высокими и подлинными идеалами — служить величию и прогрессу России. Он надеялся добиться этого, улучшая механизмы центрального правительства и усиливая контроль над провинциями, отделяя судебные от чисто административных функций и заменяя идеей законности или повиновения указам царя бессмысленное следование обычаю или традиции. Все же достижение было далеко не идеальным. Несмотря на напряженное усилие и некоторые значительные успехи, бреши и недостатки в структуре, которую он оставил своим преемникам, поразительны. Регулирование администрации в соответствии с законом было затруднено без определенной кодификации перепутанной массы официальных указов и распоряжений; а это не было выполнено. Комиссии были действительно основаны для этой цели в 1700, 1714 и 1720 годах, но они оказались бесплодны. Хотя указом Петра было установлено, что никакой закон не должен иметь силу, если не существовал в письменной форме и не подписан им, простые устные команды правителя в течение долгого времени его правления продолжали расцениваться как имеющие силу закона. Отделение судебного права от администрации надлежащим образом осталось не более чем стремлением. Воеводы, губернаторы и вице-губернаторы губерний так же, как и многие младшие должностные лица, сохранили за собой важные судебные функции, поскольку дела, касающиеся крепостных, улаживались землевладельцами или их агентами и никогда не достигали официальных судов, если не были связаны с серьезными уголовными или политическими преступлениями.

На более материальном уровне усилиям Петра непрерывно препятствовали недостаток и денег, и способных и надежных людей. Нехватка денег вызывала нерегулярность и долгие задержки в выплате официального жалованья; даже в конце правления имелись предложения платить администраторам в более отдаленных и неразвитых частях России, например, на Урале, предоставлением земли. Маленькое и нерегулярно выплачиваемое жалованье, соединенное с давней традицией более или менее институционализирующегося взяточничества (указы против этого датированы в России концом пятнадцатого века) обрекли Петра на долгую и бесполезную борьбу против официальной коррупции. Он вел эту борьбу энергично и жестоко. В 1712 году бывший губернатор Сибири, князь М. П. Гагарин, заплатил за взимание взяток смертью на эшафоте так же, как и обер-фискал Алексей Нестеров тремя годами позже. Петр, в отличие от его предшественников, попытался наказывать тех, кто предлагал взятки, так же как и тех, кто их брал. Но эта борьба была обречена на поражение. Слишком многие, через кого он вынужден был действовать, были неспособны понять или сочувствовать его стремлениям. Многие воеводы и губернаторы провинций были необразованны; и посредственность столь многих подчиненных, на кого он должен был положиться, была одной из самых разрушительных сил, которые ему мешали работать. «Царь, — писал один из лучших иностранных наблюдателей, — будет всегда натыкаться на упрямство своих подданных и их естественную склонность к несправедливости и вымогательству, непреодолимое препятствие мудрым целям, которые он поставил себе» [137] Weber, The Present State of Russia, I, 80. .