Мэтью Андерсон - Петр Великий

Сродни новому светскому индивидуализму было рождение современного театра в России. Еще в 1660 году Алексей решил приобрести из Западной Европы мастеров, искусных в постановке пьес. Десятилетием позже Матвеев содержал частную театральную группу под руководством немца Иоганна Готтфрида. Первыми светскими спектаклями, показанными в России, были, по всей видимости, пьесы, написанные и поставленные осенью 1672 года Иоганном Грегори, пастором одной из иностранных церквей в Москве. Первыми артистами, в условиях крайнего консерватизма, все еще господствовавшего в жизни России, были мальчики из иностранной колонии. Спустя два года, не вызывая никакого народного протеста, Алексей присутствовал на представлении «комедии» на тему библейской истории об Эсфири (хотя из предосторожности он заранее посоветовался со своим духовником о позволительности своего поведения). Этот дворцовый театр просуществовал более трех лет; и за это время он показал девять различных пьес и один балет по нескольку раз. Многие из пьес основывались на библейских темах. Однако танцы, костюмы и иногда комические интерлюдии (антракты), которые они включали, делали их совершенно беспрецедентными в истории России. Они были поразительным, хотя и ограниченным показателем пути, на котором железные тиски традиционности и косности начинали ослабляться. Даже внутри церкви медленно росло понимание необходимости дать больше свободы человеку и проявлению его талантов, что легко заметить по изменению характера сочиняемых проповедей, которые все больше приближались к типу, обычному для Западной Европы. Долгом благочестивого православного человека, согласно вековым представлениям, было не восславление своих личных частных способностей чтением поучений, сочиненных самостоятельно, а абсолютное подчинение великому течению неизменной традиции, на страже которой стояла церковь. Всякое ослабление этого отношения было верным знаком интеллектуальной и психологической перемены.

Таким образом, Россия времен детства, отрочества и раннего возмужания Петра развивалась очень быстро. Большие территориальные приобретения, сделанные в течение 1650-х и 1660-х годов, и прекращение угрозы со стороны Польши нацеливали на дальнейший рост и увеличение мощи в будущем. Хотя крестьянское сельское хозяйство с рутинной техникой, базировавшееся в огромной степени на физической силе крепостных, было самой важной формой экономической деятельности, иностранная технология начинала открывать возможности промышленного роста в незнаемых до сих пор масштабах. Тиски церкви, до сих пор почти полностью сдерживавшие интеллектуальную жизнь, были по-прежнему сильны, если это касалось простого человека. Но по крайней мере в столице и в высшем обществе они потихоньку начинали ослабляться. Старая Россия, изолированная, самоудовлетворяющаяся, боящаяся и презирающая иностранцев, застывшая под властью традиционной набожности и благочестия, враждебная индивидуализму и неспособная даже к мечте о реальной перемене, была далеко не мертва. Позиции, на которых она основывалась, были все еще непререкаемы для огромного большинства населения. Но некоторые ее основы были теперь если не подорваны, то по крайней мере частично разрушены новыми идеями, новыми потенциальными возможностями и расширением горизонтов. Рассматривать Петра, по примеру многих его современников и почти всех писателей XVIII века, как взрыв архаичной России, по-прежнему чахнувшей в средневековом невежестве и безнадежной стагнации, является большой ошибкой. Задолго до его рождения уже возникли силы перемен и возможностей нового роста. Он укрепил эти силы и некоторым образом направил их в новые важные русла, но не он создал их.

С момента рождения Петр был вовлечен в сложную династическую и политическую ситуацию, изобилующую жестокими конфликтами между различными группировками и личностями. Его отец, царь Алексей, состоял в первом браке с Марией Милославской, представительницей не очень знатной семьи. От нее он имел не менее тринадцати детей, но только двое сыновей от первого брака, Федор и Иван, пережили его, оба были слабы здоровьем от рождения. Федор, хотя и официально признанный достигшим совершеннолетия в 1674 году, был настолько слаб, что все были убеждены: править он никогда не будет. Здоровье Ивана вызывало еще большую тревогу: почти слепой, слабоумный, он к тому же страдал дефектом речи. Шесть дочерей от этого брака также выжили, из них Софье суждено было проявить себя одной из наиболее замечательных личностей во всей российской истории. В результате первого брака Алексея семейство Милославских, до тех пор неизвестное и не имеющее значительных заслуг на государственной службе, достигло в течение ряда лет ведущей позиции при дворе, чем вызвало зависть и ненависть более древних и более знатных благородных домов. Однако все это было утрачено после смерти Марии Милославской в 1669 году и нового брака царя с Натальей Нарышкиной, представительницей довольно скромного дворянского рода. Петр был ее первым ребенком. В отличие от своих братьев он был энергичным и здоровым от рождения. Второй брак царя предоставлял возможность семье Нарышкиных увеличить свою недавно приобретенную значимость и влияние, как это ранее сделали Милославские, для удовлетворения интересов членов своей семьи. Таким образом, два клана образовали две соперничающие при дворе группировки или, по крайней мере, являлись их центрами. Было бы ошибкой, однако, думать, что они представляли собой политические партии с разными программами. Известно, что приемный отец Натальи Нарышкиной, Артамон Матвеев, возглавивший Посольский приказ в 1671 году, был одной из наиболее прогрессивных и прозападно настроенных фигур в России. Его жена была дочерью шотландского чиновника на русской службе. Его обширная библиотека, его интерес к театру, только теперь начинавшему укореняться в России, его живой отклик на новшества всякого рода — отмечают его как человека совершенно нетипичного для его класса даже в век ускоряющихся изменений. Однако идентифицировать семью Нарышкиных с прогрессом, а Милославских — с сопротивлением ему было бы сверхупрощением. Милославские, например, были более активными сторонниками, чем их конкуренты, польского и украинского влияния, которое, как отмечалось, было многообразным и наиболее важным по сравнению с остальными в России конца XVII века. Фракционная борьба велась скорее за положение и власть, а в конечном счете — за физическое уничтожение соперников, чем за политику или идеи.