Александр Помогайбо - Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны

Дата — 12 июня 1941 года. На следующий день — 13 июня — ТАСС передаст в эфир «странное» сообщение о том, что СССР не собирается нападать на Германию, а в это время номера советских стрелковых дивизий уже проскочили цифру 300.

И не верилось, чтобы ранее была создана стрелковая дивизия с номером 252, и вдруг после нее сразу — 316. Не могло такого быть. И потому начал проверять другие номера и установил, что 261-я, 272-я, 289-я, 291-я, 302-я и многие с ними были сформированы в июле 1941 года, но приказы об их формировании были отданы ДО ГЕРМАНСКОГО НАПАДЕНИЯ».

Вот такое открытие сделал Суворов-Резун. Ну, Сталин! Ну, агрессор!

Хлебом не корми — дай сформировать еще одну стрелковую дивизию.

Бедный Гитлер едва успел напасть на Россию, а иначе Сталин всмятку бы раздавил его своими дивизиями! Но… как всегда, проверим.

В. Осипов написал очерк «Василий Георгиевич Клочков» о легендарном политруке 316-й стрелковой дивизии — о том самом, кто говорил: «Велика Россия, а отступать некуда». Так вот, в этом очерке читаем:

«Четко жизнь Клочкова определилась, по всей вероятности, лишь 12 июля, в этот день был отдан приказ военного совета Средне-Азиатского военного округа о формировании в Алма-Ате 316-й стрелковой дивизии. 14 июля комдив И. В. Панфилов подписал первый приказ» (Комиссары. М, 1980. С. 275).

Я не знаю, как Суворов-Резун смог увидеть вместо слова «июль» слово «июнь». Видимо, буквы и в самом деле были, как он пишет, «мелкие». Увидел то, что хотел увидеть…

Александр Бек написал о панфиловской дивизии великолепную книгу «Волоколамское шоссе». Вот как дивизия формировалась:

«Это было ровно три месяца назад, тринадцатого июля тысяча девятьсот сорок первого года…

Мы разговаривали стоя. Панфилов то прохаживался, то останавливался, заложив руки за спину и слегка расставив ноги.

— Так вот, товарищ Момыш-Улы, — начал он, — дивизии пока нет. Ни штаба нет, ни полков, ни батальона. И вам, значит, командовать некем. Но все это мы сформируем…

— … Наша дивизия будет вроде ополченской: она формируется сверх плана. На новенькое рассчитывать нечего. И требовать не станем.

… Рождалась дивизия. В пустующие летом школы, ставшие пунктами формирования, приходили в эти дни из города и окрестных колхозов призванные в армию — сплошь немолодые, тридцати — тридцати пяти лет, не побывавшие, в большинстве, на военной службе…»

316-я дивизия была последним резервом, что мог дать Казахстан. Состояла она из казахов, русских, киргизов и украинцев, в основном не имевших военной подготовки. Оружия на нее уже не хватило.

Бывший командир стрелкового полка И. В. Карпов вспоминал:

«Техникой дивизия была очень слабо оснащена, особо плохо обстояло дело с противотанковыми средствами; у меня в полку совершенно не было противотанковой артиллерии — ее заменяли старые горные пушки, а на фронте я получил несколько французских музейных пушек.

Только в конце октября 1941 года на полк было получено 11 противотанковых ружей, из которых 4 ружья было передано 2-му батальону нашего полка, в составе которого была 4-я рота (командир роты Гундилович, политрук Клочков)» (Цит. по: Соколов Б. Неизвестный Жуков. М., 2000. С. 316).

Нет, недаром Суворов-Резун пугает 316-й дивизией бедную, мирную Европу. Даже наши французские музейные пушки нацелились на несчастную фрау Кюхлер…

И. В. Карпов: «Я не помню сейчас, были ли противотанковые ружья в 4-й роте, но повторяю, что во всем 2 м батальоне было только 4 противотанковых ружья…»

Карпов этого не помнит, но мы можем выяснить это по очерку В. Осипова.

«4 ноября. Еще встреча с Панфиловым. В тот день после учебных стрельб с новым для полка оружием — противотанковыми ружьями — генерал побывал в 4-й роте».

Новое оружие. До этого у 4-й роты противотанковых ружей не было. С танками боролись бутылками с зажигательной смесью и противотанковыми гранатами. Заметим, что от зажигательной смеси танк загорался не сразу и имел время либо расстрелять пехотинца, либо, вращаясь, замуровывать его в окопе. Бутылку приходилось бросать с близкого расстояния, поскольку танк поражался только при попадании бутылки в смотровой люк водителя или в соединение башни с корпусом.

А чтобы поразить танк гранатой, требовалось, чтобы он прошел над окопом, что давало возможность кинуть гранату на верх моторного отделения. Водитель танка, естественно, при этом тоже мог замуровать сидящего в окопе — подставляя, однако, при этом себя под гранаты других пехотинцев. Поразить танк можно было и связкой гранат — метать, конечно, приходилось с очень близкого расстояния, и пехотинец при этом часто погибал.