Юрий Фельштинский - Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929

18 декабря Троцкий написал письмо в редакцию «Правды»: «Я не отвечаю на некоторые специфические статьи, появившиеся за последнее время в «Правде», так как полагаю, что это более соответствует интересам партии и, в частности, ведущейся ныне дискуссии о «Новом курсе». На следующий день этот коротенький текст был опубликован в «Правде» с комментариями редакции (Бухарина) о том, что она готова «в любую минуту» предоставить Троцкому свои страницы для ответа» [47] Правда. 1923. 18 декабря. .

Трудно понять, насколько Бухарин писал искренне. В верхах существовала известная растерянность, о чем свидетельствует выступление того же Зиновьева на партконференции Краснопресненского района Москвы 16 декабря [48] РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 1. Ед. хр. 47. Л. 1 — 12. . Вся его речь состояла из малосвязанных демагогических фраз очень общего содержания. Оратор утверждал, что в партии существуют «прямо зияющие раны», что культурный уровень коммунистов ниже, чем у беспартийных, что партийные органы заедает бюрократия. «Положа руку на сердце, скажу, что я и сам плохо разбираюсь в законах и целый ряд декретов и законов совершенно не знаю», — признавался Зиновьев, хотя никто не просил его откровенничать. При этом Зиновьев заявлял, что «хаить аппарат — это меньшевистская психология», что партия сплочена и не допустит раскола, что свобода фракций — «лучшее средство загубить диктатуру пролетариата». «У нас, товарищи, партийной спайки мало, надо сознаться, следовало бы побольше, — вещал петроградский партийный руководитель, — но если выражать недоверие ЦК, то это должны делать не определенные лица, а все вместе», — закончил Зиновьев, не очень сознавая, что именно имеет в виду.

Отповедь Зиновьеву на этой конференции дал Преображенский [49] Там же. Л. 16–18. , заявивший, что выступление Зиновьева нанесло чрезвычайный вред ЦК, ибо поставило под сомнение серьезность поворота ЦК к демократии.

Накануне в Петрограде Зиновьев произнес сходную по содержанию, но значительно бо́льшую по объему речь на собрании бюро партколлективов города, которую озаглавил «О борьбе за партию. (О фракционности и ошибках Троцкого)» [50] РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 1. Ед. хр. 46. Л. 1 — 46. . В центре этого выступления были угрозы применить к сторонникам Троцкого резолюцию X съезда «О единстве партии» и хвастливые ссылки на свою близость к Ленину и на ленинские негативные оценки Троцкого (которые, правда, никакого отношения к обсуждаемым в 1923 г. вопросам не имели): «Не забуду встречи в коридорах Смольного с тов. Лениным, когда мы получили известие, что немцы, воспользовавшись тем, что у нас были колебания о заключении Брестского мира, двинули войска на Псков. Тов. Ленин сказал мне: «Кажется, все погибло. Один раз в жизни мы уступили людям, которые неправильно вели партию, и, кажется, от этого погибнет вся революция» [51] Там же. Л. 15. .

Не называя Троцкого, Зиновьев намекал на «предательство» Троцкого во время брестских переговоров, не указывая, впрочем, что в Бресте Троцкий действовал согласно инструкциям ЦК.

О самом Троцком во всех этих выступлениях оратор говорил сравнительно мягко, хотя горько жаловался, что тот сравнивает его, Каменева, Сталина и Дзержинского с германскими социал-ревизионистами Бернштейном и Каутским. В Петрограде Зиновьев во время речи получил записку: «Неужели Троцкий хочет зла для партии?» В ответ Зиновьев стал рассказывать о заслугах Троцкого и свел конфликт к разногласиям о бюрократизме. Троцкий, хорошо зная госаппарат, не осведомлен о механизме партии и поэтому «не понимает, что без аппарата, без губкомов мы даже единого налога не соберем и никогда не исправим бюрократизма в государственном аппарате» [52] Там же. Л. 63. , — ответил Зиновьев.

В этом последнем суждении, исполненном заискивания перед партийными бюрократами, содержалось зерно истины, ибо Троцкий действительно недооценивал ту опору, которую Сталин и его единомышленники последовательно и целеустремленно ковали в лице местного партийного аппарата, являвшегося почти безграничным хозяином российской провинции. В центре же господствовал Сталин. Всеми заброшенный и забытый Ленин тихо умирал в Горках.

Бухарин рассказывал несколько позже, что Сталин встретился тогда с Калининым, Бухариным, Каменевым, Рыковым и Троцким и сообщил, что дни Ленина сочтены. Сталин говорил, что смерть вождя не должна застать партию врасплох, что надо подумать, как организовать похороны. Он заявил, что «товарищи из провинции» против сжигания тела Ленина, что это не согласуется с «русским пониманием любви и преклонения перед усопшим». «Некоторые товарищи полагают, что современная наука имеет возможность с помощью бальзамирования надолго сохранить тело усопшего».