Дмитрий Фролов - Советско-финскй плен 1939-1944

«Международный договор о способах ведения войны, который включен в постановление от 31 мая 1924 года, содержит главу III в статье 9 о гуманном отношении к персоналу, занимающемуся перевозкой раненых и больных. В случае пленения рассматривать их в качестве военнопленных. По статье 13 им следует выплачивать денежное довольствие, равное денежному довольствию военнослужащего своей армии соответственно их званию.

Медицинскому персоналу противника, попавшему в плен, не следует платить такую же зарплату, как и нашему медицинскому персоналу. Но предлагаю смягчить их режим содержания в лагере».

В соответствии с этой инструкцией предполагал ось выплачивать: младшему медицинскому персоналу 10 марок в день, а врачам 25–40 марок в день. Но было ли это исполнено, архивные документы умалчивают.

В финских госпиталях советские военнопленные содержались под усиленной охраной в отдельных палатах, в строгой изоляции от остальных пациентов. Доступ к ним тех, кто желал ознакомиться с ситуацией, был крайне затруднен. Иностранные журналисты отмечали, что для бесед с ранеными военнопленными требовалось специальное разрешение из Хельсинки. Как я уже отмечал ранее, В. Зензинов посетил одного такого раненного в ногу советского летчика. Несмотря на то что летчик был практически полностью изолирован от окружающего мира и с ним не разрешалось даже беседовать, на обращение с ним персонала госпиталя он не жаловался. Питание и уход за ним был такой же, как и за финскими ранеными. Зензинов отмечал, что летчик был фактически не восприимчив к финской пропаганде. Хотя в его комнате была установлена радиоточка, пленный не слушал передач финского радио на русском языке, считая их лживыми. Он, по словам журналиста, был уверен, что Финляндию втянули в войну Франция и Великобритания. Пленный лишь жаловался на скуку и просил выслать ему книги на русском языке.

Многие советские пленные, лечившиеся в финских госпиталях, отмечали хороший уход за ними. По их одобрительным рассказам, медицинскую помощь им оказывали такую же, как и финским раненым и больным солдатам. Впрочем, были и другие свидетельства. Некоторые вернувшиеся из финского плена бойцы Красной Армии показывали, что «больным помощи никакой не оказывали. У кого рана большая, тот умирал». Или же: «пленных раненых привозили в конюшню, и они лежали по 10–12 дней, перевязывали раны не бинтом, а бумагой, часто финские медсестры оборачивали раны калькой из-под кофе и продуктов, что вызывало возмущение у пленных. На жалобы раненых офицеры отвечали зуботычинами и пинками».

По рассказам военнопленного Григория Андреевича Дьяченко, «в госпитале кормили, как свиней. В госпитале нисколько не лечили, рука чуть ранена, пилили прямо, пальцы отрубали с кистями, перевязывали сами себя».

Военнопленный Иван Петрович Долгачев заявлял:

«Видел, как был пристрелен тяжело раненный в живот заместитель политрука Баев 316 стрелковый полк 18 дивизии. Больных не лечили, финские санитары относились грубо и помощи не оказывали. Только от санитаров из военнопленных можно было получить помощь».

Военнопленный Хальза Ахметов, из 2-го батальона 984-го стрелкового полка 86-й дивизии утверждал:

«Лично видел пять случаев, когда в госпитале тяжело раненых выносили в коридор за ширму и делали им смертельный укол. Один из раненых кричал: «Не носите меня, я не хочу умирать». В госпитале неоднократно применялось умерщвление раненых красноармейцев путем вливания морфия. Так были умерщвлены военнопленные Терентьев и Блинов. Особенно финны ненавидели советских летчиков и над ними издевались, тяжело раненных держали без всякой медицинской помощи, отчего многие умирали. Когда больные просили воды, финны не давали, угрожая оружием».

Военнопленный Николай Семенович Филюта, кандидат в члены ВКП (б) из 220-го стрелкового полка 44– й стрелковой дивизии рассказывал:

«При отражении из станкового пулемета финнов 31.12.39 был ранен, гранатой оторвало левую руку и ослепило на оба глаза, был взят в плен. С меня стащили телогрейку, брюки и валенки и везли почти голого в 35–40 градусов мороза за 40 километров и бросили на ночь в холодную избу. Пришел в сознание в госпитале города Выборга, были обморожены у ног пальцы. До 8 февраля 1940 года на ногах ходил. Когда потребовали отдать партийный документ, я не отдавал, сопротивлялся. В издевательство надо мной отняли выше лодыжек обе ноги 8.2.40».

Полагаю, что эти рассказы военнопленных о жестокости не полностью соответствуют действительности. Еще раз хочу обратить внимание на то, где и при каких обстоятельствах да вались эти показания. Но даже если в них есть большая доля правды, все-таки подобные случаи убийств и издевательств над пленными красноармейцами не были массовыми. Скорее всего, эксцессы жестокости были вызваны личной ненавистью отдельных финских солдат к русским, а не политикой военных властей по отношению к военнопленным. Это подтверждают, в частности, данные о том, что за время Зимней войны в финском плену умерли всего 113 советских военнопленных.