И. Василевский - Романовы

Но вот это объяснение при внимательном рассмотрении загадочной фигуры Петра кажется неполным, неудовлетворительным. Как ни резко, даже уродливо выпячивается мысль о заботе, о пользе державе Российской во все периоды жизни Петра, здесь проявляется все та же изумительная, воистину дьявольская ирония, кощунственная насмешка. Ничего нет святого, ничего нет серьезного на земле! Все окружающее — только «машкерад», глумливо хихикающие хари и личины.

Когда всматриваешься в интимное существо этого человека, неизменно видишь колпак скомороха рядом с царской короной, клоунскую маску на суровом лице.

Ценил ли он свое царское звание?

Достаточно было малейшей ошибки в титуле царя, чтобы виновный оказался на дыбе или под батогами, сослан в Сибирь, если раньше не потерял голову на плахе. Но наряду с этим царь назначает Федора Ромодановского «петербургским королем» и долгие годы неизменно именует его «ваше величество» и в особой блестящей короне, верхом на свинье торжественно возит его по улицам столицы.

«Всешутейский кесарь», «король», которому Петр в течение ряда лет смиренно воздает царские почести, становится во фронт и почтительно рапортует. Это не кто иной, как министр кнута и пыточного застенка, начальник розыскного Преображенского приказа — Ромодановский. «Собою видом как монстра, нравом — злой тиран, превеликий нежелатель добра никому, пьян во все дни» — таков портрет его по запискам современников.

Чтил ли Петр основы религии?

Жесточайшими мерами внушается народу религиозность, но в то же время Зотову присваивается титул «всепьянейшего архиепископа Петербургского, патриарха берегов Яузы и всея Немецкой слободы», а Тихона Стрешнева возводит в сан «папы римского» и долгие годы величает не иначе, как «ваше святейшество», «святейший отец». Веселого развратника Мусина-Пушкина по распоряжению царя торжественно купают в водке и пиве и нарекают «митрополитом Киевским».

Устав «Всешутейшего собора» разработан очень строго. «Служение Бахусу» путем «честного обхождения с крепкими напитками» требовало особых обрядов, облачения, молитвословий и песнопений. Первейшей заповедью ордена, обязательной для всех чинов этой пьяной епархии, — «напиваться каждодневно и не ложиться спать трезвым».

Есть что-то болезненное в том странном упорстве, с каким Петр держится за весь этот «всешутейный» ритуал. Маскарадному «петербургскому королю» Ромодановскому присвоены все царские почести: обо всех делах Петр пишет ему доклады, подписываясь «нижайший услужник вашего пресветлого величества Петрушка Алексеев». Но вот Ромодановский умер. Петр все же продолжает эту странную забаву. И после смерти Ромодановского он настаивает на том, чтобы титул и все привилегии этого выдуманного королевства перешли полностью по наследству его сыну Ивану Ромодановскому. И служатся особые патриаршие служения «на номер первый с водкой, на номер третий с рейнвейном». И в самые торжественные моменты неизменно заботится Петр о той или иной, не столь забавной, сколь издевательской «машкере».

При праздновании в Москве Полтавской битвы в 1709 году строится на Царицыном лугу особый деревянный дворец. На пышном троне восседает «его величество», все тот же заплечных дел мастер Ромодановский. Шереметев, Меньшиков и сам Петр стоят навытяжку, торжественно рапортуя «его кесарскому величеству, всешутейшему царю» о своих победах. К стопам этого «кесарского величества» приводят изумленных, ничего не понимающих шведских пленных.

Такого рода дьявольские, самонасмешливые настроения неразлучны с Петром во все время его царствования. В 1691 году, по возвращении из первой поездки за границу, он после долгой и серьезной подготовки устраивает дикое карнавальное шествие по улице столицы. Впереди, в патриаршем облачении, — Зотов. На его огромной митре нарисована непристойная фигура, изображающая Бахуса. За ним — оголтелая толпа пьяных «вакханок», на головах которых вместо гроздьев винограда — пачки зажженного табака.

В этом же году, в самый день казни ста пятидесяти стрельцов, Петр зовет к себе обедать явившегося на прощальную аудиенцию бранденбургского посла и разыгрывает сложную мистификацию: за обедом присутствует в полном облачении, с крестом и евангелием в руках, патриарх. Но только посол настроился на молитвенный ряд, как оказалось, что патриарх — поддельный, что евангелие в его руках — это искусно сделанная фляга с водкой, что на кресте — неприличные символы, а роль патриарха состоит только в том, чтобы начать грандиозную пьянку. И царское звание, и патриарший сан, и евангелие, и крест — все это для кабака, для лупанария.