И. Василевский - Романовы

У очень больших людей бывают иногда очень маленькие дети!

Добился в свое время непосредственного обращения к царю и С. Шарапов. Дворовый человек, умница, он решил сыграть в оригинальность и начать говорить царю кое-какую правду. Но даже она столь резко отличалась от обычной лжи, которой заливали трон все окружающие, что С. Ю. Витте всполошился и сразу же добился для Шарапова субсидии в 10 тысяч рублей на какие-то плуги. Шарапов оказался «обезвреженным» и записался в черносотенные публицисты, где оказался рядом со старым ренегатом Л. Тихомировым. Такая же история произошла и с Н. А. Демчинским, с той лишь разницей, что субсидию выдали не на плуги, а на «метеорологические изыскания».

Но, пожалуй, наиболее яркий пример такого «единения с народом» являет история с титулярным советником Клоповым. Этот Клопов обнаружил какие-то злоупотребления в мукомольном деле и поставил целью своей жизни во что бы то ни стало добраться до царя и «раскрыть ему глаза». Нашлись какие-то связи, заинтересованные люди нашли протекцию у великих князей. И вот титулярный советник Клопов получает частную, весьма таинственно обставленную аудиенцию.

Царь был взволнован. Он весьма внимательно выслушал мукомольные разоблачения Клопова, долго и беспомощно рассматривал составленные им статистические таблицы о мукомольном деле в неурожайных губерниях.

— Я хочу знать всю правду, расскажите мне все, ничего не боясь и ничего не скрывая, — говорит Клопову царь.

Но титулярный советник и сам ничего не знает, кроме нескольких случаев казнокрадства в мукомольном деле.

Царь все же захотел разобраться и неожиданно дал Клопову большие полномочия по расследованию дел по всей России. Для начала был избран вояж в голодающие губернии. Клопову по высочайшему повелению был выдан особый «открытый лист», и титулярный советник в качестве «ока государева» поехал отыскивать правду. Впечатление от путешествия неведомого дотоле Клопова было огромное. Его стали осаждать земские деятели, ходоки от крестьян, уволенные чиновники, какие-то прожектеры и проходимцы, обиженные старушки, хлопочущие о пенсии. Сенсация была колоссальная: шутка ли, посланник самого царя!

Верхи всполошились. Клопову сразу же обеспечили повышение по службе, выдали ему на всякий случай основательную сумму. После этого он, и без того чувствовавший, что попал в глупое положение, ибо сказать царю ему было нечего, поспешил «выйти из игры». В тайных донесениях, которые Клопов обязан был представлять царю, зазвучали новые нотки: все, дескать, на Руси хорошо, а если и есть где-то маленькие недостатки, то это просто неполадки механизма. Клопов был «обезврежен» и вскоре выдохся окончательно.

Как ни убог был период правдоискательства у Николая II, но и он проявился только в первые годы царствования, потом бесследно прошел и заменился резко определенной ориентацией на штык и нагайку, на охранку и военно-полевые суды, на «Союз русского народа», на погромы. Даже в первые годы царствования уже намечался этот путь: амнистия, объявленная по случаю коронации Николая, была ограничена очень узкими рамками. Она коснулась только чиновников, виновных в превышении власти.

«Надеюсь, что союз, установленный между мной и корпусом жандармов, будет крепнуть с каждым годом», — заявил царь 6 декабря 1901 года, принимая во дворце представителей корпуса жандармов. Эти надежды не обманули его: связь была крепкой.

Когда в 1902 году в Полтавской и Харьковской губерниях началась полоса крестьянских беспорядков, на место сразу же была отправлена карательная экспедиция с неограниченными полномочиями. После расстрелов, когда крестьяне были приведены к смирению, начались порки. Пороли не только мужчин, но и женщин, и стариков со старухами, детей и девушек. Перепороли поголовно все население. Секли беспощадно — так, что из носа и рта жертв лилась кровь. У многих от порки отваливалось от костей мясо, а некоторых засекали до смерти.

Князь Оболенский пошел и дальше. Кроме расстрелов и массовых порок на деревню были наложены огромные штрафы до 800 тысяч рублей, были размещены на постой казацкие и солдатские части, которые вели себя, как в завоеванной стране. Жаловаться на грабежи и изнасилование не полагалось: зачем бунтовали?!

Как блестящий усмиритель князь Оболенский был пожалован целым рядом высочайших милостей.

Политика Николая II внутри страны проявлялась все ярче и определеннее. Полоса погромов, начатая в Кишиневе и продолженная в Гомеле, Белостоке и ряде других городов, выявила отношение к ним Николая. Царь и не пытается скрыть свое попустительство погромам. Наоборот, организаторы погромов не только не освобождены от суда, но даже получают повышение по службе. Рядовые погромщики получают высочайшее помилование. «Союз русского народа» получает от царя приветственные телеграммы и щедрые субсидии.