Уна Макдональд - Повседневная жизнь британского парламента

В XVI веке на повестке дня стояло соблюдение тайны, и парламент стойко оборонялся от попыток внешнего вмешательства вплоть до конца XVIII века. В отчете об обязанностях спикера «Порядок и обычай управления парламентом», опубликованном Джоном Хукером в 1571 году, сказано, что «каждый человек в парламенте должен хранить в тайне и не разглашать секретов того, что делается и говорится в здании парламента, какому-либо другому лицу, не являющемуся членом той же палаты, под страхом изгнания из палаты или другого наказания, назначенного палатой». В задачу парламентского пристава входило не впускать в палату посторонних. Входная дверь была на запоре, а у пристава имелась книга с именами всех депутатов, так что он знал, кого пускать. Любого человека со стороны, которому удавалось проскользнуть внутрь, пристав брал под стражу и не отпускал до тех пор, пока тот не поклянется у стойки палаты не разглашать услышанное.

Причиной тому был попросту страх репрессий, в случае если монарху не понравится то, что говорилось в парламенте. Подобную информацию до короля должен был доносить спикер, который, поскольку выступал лишь по воле палаты, не нес личной ответственности за сказанное. В те времена уже велись протоколы парламентских заседаний. Известен случай, когда Карл I в 1623 году потребовал для просмотра протоколы палаты общин, чтобы проверить, что сказал один депутат, и в 1628 году парламент решил, что «запись клерком речей отдельных людей издавна не сопровождается никакими гарантиями».

И все же даже в начале XVII века, как мы уже видели в первой главе, протоколы велись. Джон Сеймур, бывший депутат от Грейт-Бедвина, был назначен секретарем палаты в 1548 году и сохранил этот пост за собой до самой своей смерти в 1567 году. Он вел дневник, начав с записи петиций, но потом стал перечислять присутствовавших депутатов, распоряжения спикера, а с 1553 года — исход голосований. Следующий секретарь, Фульк Онслоу, был более амбициозен: он стал записывать краткое изложение речей, заслужив за это упреки. Однако палата общин все же согласилась с тем, что кое-какие записи вести необходимо, поэтому был назначен комитет, в задачу которого входила «проверка книги записей клерка» по субботним дням. С тех пор ведение протоколов стало обязанностью младшего секретаря. Поначалу клерк хранил их у себя дома, но в конце концов их перенесли в здание палаты, где большинство протоколов, за исключением «Журналов», было уничтожено пожаром 1834 года. Секретарь палаты лордов хранил свои записи в Каменной башне во внутреннем дворе Старого дворца.

Правило, запрещающее секретарю записывать речи, было подтверждено в 1640 году, когда помощником клерка был назначен мистер Рашворт, а годом позже распространилось и на депутатов. Они не имели права делать списки или печатать речи, которые собирались произнести в парламенте, и выносить их за пределы палаты. В 1681 году палата приняла решение о том, что только результаты голосований и протоколы ведения заседаний можно публиковать ежедневно. С тех пор так и было, за исключением 1702 года. Данные об участии в голосовании отдельных депутатов не публиковались регулярно до 1836 года, а после перечни участвовавших в голосовании разделением обнародовались на постоянной основе, хотя Эдмунд Бёрк рекомендовал делать это еще в 1770 году. Иногда списки голосовавших публиковались в ходе предвыборных кампаний — так было уже в 1689 году, хотя тогдашние выборы ничем не напоминали нынешние.

Члены палаты общин всегда придерживались более строгих взглядов на публикацию речей, чем лорды. Информация, которой мы располагаем о них сегодня, почерпнута из личных дневников депутатов, например «Дневника палаты общин» Уиллоби Д’Юза, опубликованного через целых пятьдесят лет после событий и основанного на записях, которые он делал в качестве члена елизаветинского парламента. Веком позже другой депутат, Эндрю Марвелл, написал своим избирателям о том, что происходило в палате общин с 1660 по 1678 год, а его современник Анкителл Грей вел записи дневных заседаний с 1667 по 1694 год, а затем опубликовал их под заглавием «Дебаты Грея».

XVIII век прошел под знаком ссор между газетчиками и авторами информационных бюллетеней. Последние занимали прочные позиции, и их работа пользовалась большим спросом со стороны знатных семейств, негоциантов и торговцев, желавших знать, какие решения парламент может принять в области налогов, надзора за предприятиями, торговлей и т. д. Авторам информационных бюллетеней было четко сказано, чтобы они даже не пытались совать свой нос в дебаты или другие виды деятельности палаты. В 1722 году этот запрет был распространен и на газеты.