Марина Могильнер - Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства

Исследование выполнено при поддержке специальной программы Gerda Henkel Stiftung (Германия) для историков Беларуси, Молдовы, России и Украины, грант AZ 05/SR/03. Благодарю анонимных рецензентов Ab Imperio за полезные критические замечания.

См., напр.: Khodarkovsky М. «Ignoble Savages and Unfaithful Subjects»: Constructing Non-Christian Identities in Early Modern Russia // Russia’s Orient: Imperial Borderlands and Peoples, 1700–1917 / Ed. by Daniel Brower, Edward Lazzerini. Bloomington; Indianopolis, 1997. P. 9–26; Breyfogle N. Heretics and Colonizers: Religious Dissent and Russian Colonization of Transcaucasia. 1830–1890. Ph. D. Dissertation, University of Pennsylvania, 1998. P. 335–341; JersildA. Orientalism and Empire: North Caucasus Mountain Peoples and the Georgian Frontier, 1845–1917. Montreal, 2002.

Р. 38–58; Петровский-Штерн Й. Евреи в русской армии, 1827–1914. М., 2003. С. 118–137; Avrutin Е. The Jewish Intelligentsia, State Administration, and the Myth of Conversion in Tsarist Russia // Words, Deeds and Values: The Intelligentsias in Russia and Poland during the Nineteenth and Twentieth Centuries / Ed. by F. Bjцrling, A. Pereswetoff-Morath. Lund, 2005 (= Slavica Lundensia, 22). P. 99–118; Uyama T. A Particularist Empire: The Russian Policies of Christianization and Military Conscription in Central Asia // Empire, Islam and Politics in Central Eurasia / Ed. by T. Uyama. Sapporo, 2007.

Об официальной статистике обращений см.: Сталюнас Д. Роль имперской власти в процессе массового обращения католиков в православие в 60-е годы XIX столетия // Lietuviu kataliku mokslo akademijos metraљtis. Vilnius, 2005. Vol. XXVI. С. 309–310. Для приблизительной ориентировки читателя в этноконфессиональной ситуации в регионе приведу данные из «Атласа народонаселения Западнорусского края по исповеданиям» (СПб., 1863), составленного на основании статистических исследований офицеров Генерального штаба. Общее число «белоруссов и черноруссов», указанное в «Атласе», достигает почти 2900 тыс.; католиков среди них насчитывалось 444 тыс. При оценке этих показателей следует учитывать неизбежную нечеткость критериев, по которым бюрократия и пресса в 1860-х гг. идентифицировали белорусов, особенно католиков (другие авторитетные на тот момент источники расходятся по этому пункту как с «Атласом», так и между собой), а также официальную идеологему, согласно которой белорусы являлись ветвью русского «народа». Понятно, что, стремясь сегодня вывести некие «точные» показатели численности белорусов разных исповеданий, историк рискует подписаться под анахроничным представлением о белорусском населении 1860-х гг. как сообществе с уже сложившимся этнонациональным самосознанием. Общее число католиков (поляков, литовцев, белорусов) в Виленской, Гродненской и Минской губерниях, по данным Центрального статистического комитета МВД, составляло в 1864 г. несколько менее 1100 тыс. См.: Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 384. Оп. 12. Д. 360. Л. 45.

Werth P . At the Margins of Orthodoxy: Mission, Governance, and Confessional Politics in Russia’s Volga-Kama Region, 1827–1905. Ithaca, NY, 2002. P. 140–146.

Полное собрание законов Российской империи. Собр. II. Т. 36. Отд. 2. № 37709.

Geraci R. Window on the East: National and Imperial Identities in Late Tsarist Russia. Ithaca, NY, 2001. P. 114–115.

Werth P. Op. cit. P. 94.

Сталюнас Д. Указ. соч. С. 307–346, особ. 312, 344. В новейшей монографии А. А. Комзоловой обращение католиков в Виленской губернии также рассматривается в контексте мер по этнической ассимиляции местного населения, но изложение событий фрагментарно, а в объяснении неудач обращения автор некритически следует версии самих русификаторов. См.: Комзолова А. А. Политика самодержавия в Северо-Западном крае в эпоху Великих реформ. М., 2005. С. 185–191, 282–283, 317.

В особенности: Dolbilov M. The Russifying Bureaucrats’ Vision of Catholicism: the Case of Northwestern Krai after 1863 // Russia and Eastern Europe: Applied «Imperiology» / Rosja i Europa Wschodnia: «imperiologia» stosowana / Ed. by Andrzej Nowak. Krakуw, 2006. P. 197–221.

Crews R. Empire and the Confessional State: Islam and Religious Politics in Nineteenth-Century Russia // American Historical Review. 2003. Vol. 108. № 1. P. 50–83.

Sperber J. Popular Catholicism in 19th Century Germany. Princeton, NJ, 1984; Blackbourn D. Marpingen: Apparitions of the Virgin Mary in Nineteenth-Century Germany. N.Y., 1994; и др.

Конечно же ярлык католического «фанатизма» в устах виленских русификаторов часто выступал синонимом польского национализма. Вместе с тем, такое представление о чересчур «горячей» религиозности католиков можно проанализировать как в синхронном, так и диахронном контексте конфессиональной политики империи. Было бы интересно, например, поразмыслить о возможных связях между антикатолицизмом виленских деятелей и весьма нервозным отношением светской власти и многих иерархов синодальной церкви (особенно просвещенчески настроенных) к различным сторонам православной народной религиозности. См.: Freeze G. L. Institutionalizing Piety: The Church and Popular Religion, 1750–1850 // Imperial Russia: New Histories for the Empire / Ed. by J. Burbank, D. Ransel. Bloomington, 1998. P. 215–231; Лавров А. С. Колдовство и религия в России, 1700–1740 гг. М., 2000; Shevzov V. Russian Orthodoxy on the Eve of Revolution. Oxford, 2004. P. 122–123, 171–213; др. работы.