Олег Ивик - Женщины-воины - от амазонок до куноити

Современные исследователи не знают, какой именно остров имел в виду великий генуэзец; можно лишь уверенно предполагать, что он относился к группе Малых Антильских. Впрочем, другие первооткрыватели размещали «амазонок» Нового Света по всей Южной Америке. В тридцатых годах шестнадцатого века испанские королевские чиновники Хуан де Сан Мартин и Антонио де Лебриха отправились в поход по территории нынешней Колумбии (тогда этой местности еще только предстояло получить название Новая Гранада) под предводительством конкистадора Гон-сало Хименеса де Кесада. Добросовестные испанцы сообщали в Мадрид:

«Когда лагерь находился в долине Боготы, мы получили известия об одном народе женщин, живущих самостоятельно, без проживания у них индейцев [мужчин]; посему мы назвали их амазонками. Эти, как говорят те, кто нам о них сообщил, от некоторых рабов, ими купленных, они зачинают детей, и если рожают сына, то отправляют его к его отцу, а если это дочь, то растят ее для увеличения этой их республики. Сказывают, что они используют рабов только для зачатия от них, коих сразу же отправляют обратно, и потому в подходящий момент их отсылают, и точно так же они в нужный момент у них имеются».

Любопытный Кесада немедленно отрядил на поиски амазонок своего брата «с кое-какими людьми, пешими и конными, чтобы посмотреть, было ли оно так, как сказывали индейцы». Отряд испанцев двинулся в глубь континента, причем по мере приближения к загадочным незнакомкам их интерес подогревался слухами о том, что они «очень богаты на золото и что от них приносится то самое золото, что есть в этом краю». Однако «из-за множества густопоросших гор, встречавшихся на пути», испанцы так и не добрались до места назначения. Они утверждали, что им оставалось проделать всего три или четыре дневных перехода, но это последнее расстояние они не преодолели. Правда, по пути конкистадоры открыли «долины с большими поселениями», но там жили обычные индейцы, а любительницы рабов так и остались существовать лишь в отчетах и в пылкой воображении испанцев.

Несколькими годами позже конкистадор Гонсало Писарро (брат Франциско Писарро, завоевателя Перу, и троюродный брат не менее знаменитого Эрнандо Кортеса) решил отправиться из Кито на поиски местности, изобилующей, по слухам, корицей. К его экспедиции присоединился и его дальний родственник, Франциско де Орельяна. Перевалив со страшными потерями через Анды и оказавшись в заболоченных джунглях, испанцы построили небольшую «бригантину», а вернее сказать, большую лодку для спуска по реке Напо. Писарро остался в лагере, а Орельяна с командой из пятидесяти семи человек отправился вниз по течению за продовольствием, которое рассчитывал найти в нескольких днях пути. Но он ничего не обнаружил и вместо того, чтобы вернуться обратно, решил продолжать путь на свой страх и риск в надежде добраться до испанских колоний на атлантическом побережье.

12 февраля 1542 года испанцы выплыли к месту слияния трех рек, одной из которых еще только предстояло получить название Амазонка. Ширина ее здесь такова, что противоположный берег не был виден. Бурное течение и водовороты делали плавание опасным. Позднее, в устье, конкистадоры познакомились с редким явлением, которое индейцы называли «поророка», — стремительное течение самой реки, столкнувшись с приливным океанским течением, вызывало волны высотой до пяти метров, сметавшие все на своем пути.

Испанцам пришлось построить более надежное судно; на нем они и продолжили путь по реке, которой поначалу дали имя Орельяны, руководителя экспедиции. Меньше всего в этом походе конкистадоров интересовали женщины, тем более воинственные. Они предпочитали золото, которое, судя по словам индейцев, в изобилии имелось ниже по течению реки. Но выяснилось, что путь к золоту охраняется народом местных амазонок, называемых «конья-пуяра», или «великие сеньоры». По крайней мере именно так рассказали им индейцы, а случившийся в экспедиции доминиканский монах, брат Гаспар де Карвахаль, выполнявший роль летописца, подробно описал как слухи и россказни о «великих сеньорах», так и их самих.

Брата Гаспара, как монаха, амазонки, конечно, интересовать не могли. Золото тоже не должно было его интересовать: орден доминиканцев был основан как нищенствующий, его членам вменялось в обязанность отказаться от имущества и жить подаянием (обязанность эту, правда, отменили лет за двадцать до экспедиции). Если говорить о миссионерской деятельности, то, судя по оставленному братом Гаспаром трактату, она сводилась преимущественно к вымениванию у индейцев продовольствия и непрерывным перестрелкам. Гонсало Писарро, в окружении которого состоял монах до того, как волею судеб оказался в отряде Орельяны, прославился массовым уничтожением индейцев, превзойдя в этом едва ли не всех своих собратьев по Конкисте. И сам брат Гаспар без всякого смущения писал: «…после Бога только арбалеты поддерживали в ту пору наше бренное существование». Но каковы бы ни были мотивы, заставившие скромного служителя Церкви отправиться в экспедицию, поместившую Бога и арбалет в одном смысловом ряду, к своей задаче летописца он отнесся с полной добросовестностью. Много внимания уделил он и поиску амазонок.