Вивиан Грин - Безумные короли. Личная травма и судьба народов

Насколько важны были эти «пропасти»? Кто-то считал, что, как и другие тираны до него, он болен сифилисом, которым заразился, когда работал учителем в Тольмеццо на австро-итальянской границе в 1905–1906 гг., за четыре года до того, как Пауль Эрлих предложил лечить сифилис с помощью органических соединений мышьяка. Намного позже граф Чано и его начальник полиции задумывались, не поражена ли сифилисом его нервная система, пытаясь объяснить его непостижимые решения; но проверка на реакцию Вассермана дала отрицательный результат. Его телесное здоровье всё время ухудшалось, и это без сомнения оказывало влияние на его окончательные решения. Но ключ к пониманию лежит не в его физическом, а в психическом устройстве. Муссолини, как заметил его английский биограф Денис Мак Смит, «не был сумасшедшим, он просто пытался произвести на людей впечатление всевластного человека». И всё же похоже, что в этом комплексе власти были составляющие, которые привели его на нейтральную полосу психических отклонений. Мегаломаньяк и параноик, он был подвержен патологическому нарциссизму и эгоцентризму. «Первая его забота, — заметил британский посол, — это Муссолини, вторая — фашистский режим, а третья Италия». Отсутствие совести, мрачный взгляд на природу человека, его жестокость, его внутреннее одиночество дают основание считать, что как минимум он отличался некоторыми особенностями типичного психопата.

Его замысловатое чувство собственного значения раздулось только с успехом, и, очевидно, было компенсацией за глубокое ощущение неполноценности и ненадёжности, которое он испытывал в детстве и в отрочестве. Он родился 29 июля 1883 г. в Предаппио, деревушке в Романье, отец его был местным кузнецом, лентяем, который работал, только если была охота, один из первых социалистов, антиклерикал, бабник и алкоголик, полная противоположность матери Муссолини, набожной католичке, которая стала кормильцем в семье, а позже приняла положение предмета культа, в память которой дети пели «Felix Mater» («счастливая мать»). Такую обстановку нельзя назвать счастливой, даже если Муссолини, как и его сотоварищ Гитлер, испытывал искушение преувеличить те лишения, от которых он страдал в детстве. Что дом у него был мрачный и несчастливый, это ясно. В школе он тоже не находил утешения, так как ходил в школу в Фаэнце, школа принадлежала религиозному ордену, и порядки в ней были строгие и суровые, а сам Бенито был учеником вспыльчивым и непослушным. Современники считали его хулиганом. Кто-то заметил, что если он выигрывал спор, то требовал больше, чем причиталось, а если проигрывал, пытался не заплатить. В припадке ярости он ударил ножом соученика за ужином, и его исключили.

Когда он стал взрослым, жизнь не улучшилась. Воспитание сделало его социалистом и антиклерикалом. Ему удалось получить диплом об образовании временную работу учителя, а потом он уехал в Швейцарию, вероятно, чтобы избежать призыва на военную службу. Он прожил в Швейцарии два года в бедности, а в швейцарских полицейских отчётах из-за его крайних социалистических взглядов фигурирует как «вспыльчивый и неуправляемый». Хотя он был бабником, как и отец, у него было мало близких друзей. По крайней мере некоторым из них он казался не вполне нормальным.

Начало Первой мировой войны было для него, как и для Гитлера, тропой к спасению. Покончив со своими марксистскими взглядами, он стал ярым патриотом и, как и Гитлер, дослужился до чина ефрейтора, а потом его освободили по состоянию здоровья в июне 1917 г. Война наполнила его национальным рвением и глубоким презрением к правящим политикам Италии. Послевоенное недовольство и неразбериха подтолкнули и его политические амбиции, и взрыв его психопатической агрессивности.

Воспользовавшись положением, когда либерально-демократические силы оказались слабыми и нерешительными, Муссолини захватил власть путём запугивания и политической подтасовки. Двадцать лет он оставался «дуче» (il duce). Невозможно отрицать силы его лидерства, его ума, жизненной энергии и его крупных достижений, но чем дольше он оставался неоспоримым главой государства, чем больше низкопоклонства он требовал и получал, тем слабее владел ситуацией. Психопатические черты его личности становились всё явственнее: в безжалостном истреблении его критиков, в колоссальном эгоцентризме и в его готовности использовать войну как оружие в своей политической и жизненной философии. При тогдашнем течении событий, фашистском обновлении Италии, осуществлении того, что Муссолини считал её имперской судьбой, выражением чего являлась Эфиопская война, а затем союз с Гитлером, который предшествовал вступлению Италии во Вторую мировую войну, могло быть не столь очевидно, что трещины под поверхностью его образа настоящего мужчины расширялись. Однако две особенности его личности определённо играли всё большую роль в его жизни: ухудшение физического здоровья с неблагоприятным воздействием на психическое равновесие и политические оценки и всё растущая пропасть между иконой, которую он себе написал, и исторической реальностью, в пределах которой он вынужден был действовать.