Хуберт Мания - История атомной бомбы

Деревенский дурачок из Карризозо шел по улице, увидел в утренних сумерках небесное явление и принялся вопить о нападении японцев с воздуха. Другие жители подумали кто про землетрясение, кто про падение метеорита или про рухнувший бомбардировщик В-29, когда со столов падала посуда и лопались стекла в окнах. Что бы там ни взорвали сегодня ребята, а те, кто в эту рань уже был на ногах или внезапно проснулся от сильного свечения, уже никогда не забудут этот момент. Фермеры-скотоводы рассказывали о том, как лошади пускались наутек. То чабан, то работник фермы, то отец, собравшийся со своим сыном с утра пораньше ехать в Санта-Фе, то несколько путников, ехавших по ближнему шоссе, подтверждают историю, которую Эд Лэйн рассказал репортеру из местной газеты. Эд — машинист тепловоза железнодорожной компании Санта-Фе, и в половине шестого он вел свой товарный поезд из Альбукерка, штат Нью-Мексико, в Эль-Пасо, штат Техас, «и тут мне показалось, что солнце ни с того ни с сего вдруг вырвалось из темноты. Я увидел мощную вспышку. За ней последовал яркий красный свет, а в это время в небе клубились три гигантских кольца дыма, как будто их закрутила могучая сила».

В первых лучах солнца экскурсия Энрико Ферми в облученную зону закончилась после первого же километра. Его танк просто встал. Пришлось ему и его водителю возвращаться в лагерь пешком. Герберту Андерсону повезло больше. Ближайший сотрудник Ферми и руководитель эксперимента по первой цепной реакции на американской земле, добрался до самого центра взрыва. Его танк «шерман» дополнительно заэкранирован листами свинца, что оказалось дальновидной мерой, ибо излучение здесь существенно выше, чем ожидалось по прогнозам. Измерительные приборы зашкаливают. Они не могут показать фактическое значение излучения. Для того чтобы взять пробы почвы, Андерсону не надо покидать его свинцовую крепость. Он может сделать это при помощи манипулятора, установленного на танке. После этого он велит водителю подъехать к краю кратера. Глубина кратера от трех до восьми метров, диаметр четыреста метров, и он весь покрыт коркой из зеленого стекла. Лишь кое-где из бетонного фундамента торчат искореженные остатки стальной арматуры — единственное напоминание об испарившейся башне Тринити.

Уильям Лоуренс — репортер газеты «New York Times» . Генерал Гровс считает его достаточно патриотичным и богобоязненным, чтобы доверить ему освещение событий Манхэттенского проекта. Вот они стоят перед южным бункером, и он спрашивает Роберта Оппенгеймера о его первых впечатлениях. Могучий взрыв «поверг его в страх», — признаётся руководитель удавшегося проекта. Он находит этот опыт «весьма угнетающим». «Правда, — добавляет он, — многие мальчики, которые сегодня еще не выросли, будут однажды обязаны жизнью этой бомбе».

Кеннет Бейнбридж говорит об «ужасном и подавляющем зрелище». Между тем и он пожал руку Роберту Оппенгеймеру, поздравляя его. Бессчетное число раз за последнее время руководитель испытания Бейнбридж думал о слабых местах, за которые он в случае неудачи эксперимента понес бы ответственность. Какую еще недокрученную гайку он мог проглядеть? Где в случае ливня могло бы случиться короткое замыкание? Какую электронную схему он забыл включить? И что сказал бы на это Трумэн в Потсдаме? Все эти мучительные вопросы стали теперь беспредметными. Огромный груз свалился у Бейнбриджа с плеч. Правда, к радости и облегчению от удачного испытания примешиваются недобрые предчувствия, когда он смотрит Оппенгеймеру в глаза и говорит: «Все мы после этого сукины дети».

В первую очередь я хотел бы сердечно поблагодарить моих первых читателей. Их энтузиазм и инициатива сопровождали возникновение этой книги. Альфред Мюллер, д-р Фалько Кунке, Фолькер Печик, Гизела Оттмер и Эрвин Оттмер критически просматривали черновую рукопись — главу за главой — и открывали для меня новый угол зрения. Если в моем рассказе и встретятся ошибки, то все они на моей совести.

Я благодарен также сотрудникам издательства «Ровольт», прежде всего Уве Науманну, который помог мне найти интонацию рассказа об этой особой главе научной истории. Мне было нетрудно исполнить его пожелание лить как можно меньше «тяжелой воды».

Когда мой редактор Хайнер Хёфенер начал работать над текстом, его остроумные комментарии и толковые подсказки напомнили мне об одном высказывании физика Фримена Дайсона, который, пожалуй, имел сходный с Робертом Оппенгеймером опыт: «Оппенгеймер всегда умел продемонстрировать человеку, что бы тот сказал, будь он так же находчив, как сам Оппенгеймер».