Александр Потылицын - Мы помним и не забудем!

Приступая к созданию белой армии, интервенты категорически заявили «Верховному управлению», что местные военные формирования, по циничному выражению генерала Пуля, как «запас русской живой силы», а попросту — пушечное мясо, будут находиться в полном распоряжении англо-американского и французского командования.

Первоначально был объявлен набор добровольцев в славяно-британские, славяно-французские и прочие легионы под командованием офицеров оккупационных войск. Но попытка создать белую армию на добровольческих началах позорно провалилась. Широкие массы рабочих и крестьян захваченных интервентами местностей на щедрые обещания интервентов выдать сытный паек, отличное обмундирование, на истеричные призывы эсеров и меньшевиков решительно отвечали:

— Нет! На добровольную службу к иноземным захватчикам не пойдем!

Провал добровольного набора вынудил интервентов и белогвардейское правительство объявить сначала частичную мобилизацию нескольких возрастов и то лишь в двух уездах.

Рабочие и крестьяне, насильно мобилизованные в белую армию, отказывались подчиняться офицерам. Командовавший белогвардейскими силами на Севере царский генерал Марушевский отзывался о первых своих формированиях, как о бушующих ордах. Особенно злобно вспоминал он о матросах.

В воспоминаниях Марушевский писал, как ему… «пришлось возиться три-четыре дня, чтобы снять с судна двух матросов, арестованных в дисциплинарном порядке… Арест сопровождался митингами с топтанием фуражек ногами, причем команда была доведена до такого состояния, что бунт мог вспыхнуть каждую секунду».

И бунт, как грозное предупреждение интервентам и белым, вскоре вспыхнул.

В декабре 1918 года был сформирован первый полк белой армии. Не считая солдат надежными, командование назначило в каждую роту по десять-двенадцать офицеров, а в пулеметные взводы, по признанию Марушевского, «зачислены были лишь отборные, верные люди, на которых в случае нужды можно было опереться».

Но и эти меры не оправдали надежд интервентов.

На состоявшемся 9 декабря параде полка солдаты встретили генерала Марушевского молчанием. Первая рота на его приветствие кое-как ответила, а вторая половина батальона не ответила совсем. Парад принимал английский генерал Айронсайд на правах главнокомандующего экспедиционными войсками севера России, а также и «запасом живой русской силы». Двум ротам полка было объявлено об отправке их на фронт.

В назначенный к отправке на фронт день 11 декабря в казармах вспыхнуло восстание. Из одной в другую роты бегали связные, проводились митинги. Солдаты схватились за винтовки. Чувствуя недоброе для себя, офицеры скрылись. Приказы и увещевания командира полка не действовали. Солдаты отказались выйти из казарм.

Это был открытый вооруженный бунт, восстание.

Генерал Марушевский о событиях в казармах узнал от штаба интервентов и лично от генерала Айронсайда. По приказу Марушевского казармы оцепили пулеметная и бомбометная команды. На помощь им интервенты послали английскую роту. Осажденные в казармах солдаты на пулеметный и бомбометный огонь отвечали стрельбой из винтовок, но, израсходовав патроны, были вынуждены сдаться.

К казармам прибыл Марушевский и за ним Айронсайд. Марушевский отдал приказ командиру полка, чтобы он потребовал от солдат — выдать зачинщиков или взять из строя каждого десятого и расстрелять на месте. Из строя выхватили тринадцать солдат и по приказу Марушевского под конвоем белогвардейской полуроты в сопровождении предоставленных Айронсайдом на всякий случай двух взводов англичан отвели к месту расстрела на архангельских Мхах, вблизи солдатских казарм.

Только после такой кровавой расправы назавтра две роты были отправлены на вокзал для следования на фронт. На вокзале безоружных солдат заперли в барак и к нему поставили английскую охрану. До посадки мятежников в вагоны перед ними выступали с речами их палачи — генералы Айронсайд и Марушевский.

На кровавое злодеяние интервентов и белогвардейцев рабочие Архангельска ответили гневными митингами, требуя от «Верховного управления» объяснений. «Народный социалист» Игнатьев от имени «Верховного управления» заявил, что такие меры будут применяться и в дальнейшем.

Первое восстание было потоплено в крови тринадцати расстрелянных, но кровь погибших взывала к суровому мщению. Под влиянием большевистской пропаганды и агитации в войсках белых и интервентов в дальнейшем последовали бунт за бунтом.