Юрий Емельянов - Разгадка 1937 года

Арест Ежова подвел черту под периодом безумных и практически бесконтрольных массовых репрессий.

Прекращение ежовщины устранило серьезную угрозу советскому строю. Инициаторы и проводники репрессий пытались повернуть колесо истории вспять. Не желая отказываться от методов Гражданской войны и «военного коммунизма» и упорно сопротивляясь насущным преобразованиям в интересах консолидации общества, они добились возобновления преследования бывших кулаков и белогвардейцев, а также священников и многих других, лишенных права голоса до принятия Конституции 1936 года. Реванш противников сталинской Конституции и фактическая реанимация Гражданской войны носили черты абсурдного фарса, если бы этот фарс не был столь трагичным.

В то же время зловещая абсурдность ежовщины проявилась и в том, что сами авторы заявок на аресты и расстрелы по «лимитам», а также сам Ежов и его команда оказались репрессированы. Было очевидно, что лица, упорно державшиеся за отжившие методы управления быстро развивавшейся страной, изжили себя как политические руководители. Их банкротство как политических деятелей проявилось и в том, что они противопоставляли свои корыстные интересы задачам советского государства, пытаясь сохранить или упрочить свое властное положение с помощью репрессий и террора, а потому их победа противостояла интересам государства.

Хотя в ходе борьбы против противников реформ была заплачена немалая человеческая цена, вряд ли можно сомневаться в том, что в случае окончательного торжества противников Сталина число жертв возросло бы еще более. Годы пребывания у власти сделали Сталина гораздо популярнее иного деятеля, который попытался бы бросить ему вызов. Выступление против Сталина, попытка отстранить его от власти, расстрелять его и членов правительства неизбежно вызвали бы такую волну яростного сопротивления новым властям, которая бы заставила их прибегнуть к еще более масштабным репрессиям.

Выступление против руководства страны привело бы в действие центробежные силы, которые могли бы разнести на части Советскую страну. Видимо, исходя из возможности такого развития событий, Сталин не раз прибегал к перемещению инициаторов массовых репрессий из их республик и областей в центр незадолго до их отстранения от власти и ареста. Назначения в Москву предшествовали падению Эйхе, Косиора, Постышева и других. Очевидно, Сталин опасался снимать видных руководителей, пока они возглавляли местные партийные организации, так как в этом случае они могли поднять на свою защиту целые республики, края и области.

Нет сомнения в том, что пребывание этих людей у рычагов правления имело бы фатальные последствия в случае начала войны. Их склонность управлять устаревшими методами Гражданской войны, нагнетать подозрительность и недоверие к «классово чуждым элементам», их нетерпимость к Русской православной церкви и другим религиозным конфессиям, их недоверие к лозунгам патриотизма сорвали бы сплочение страны накануне войны. Вряд ли эти деятели допустили бы отмену распоряжения, подписанного Лениным в 1922 году, о репрессивных мерах против православных священников, как это сделал Сталин в 1939 году. Уж тем более они бы не пошли на восстановление патриаршества, что произошло после встречи Сталина с церковными иерархами в 1943 году.

Трудно предположить, что свержение Сталина и его сторонников в тогдашней исторической обстановке позволило бы победителям сохранить советский строй. Альтернативой сталинскому курсу стала бы политика реставрации «военного коммунизма», то есть движение вспять по пути разжигания Гражданской войны. Сравнительно слабая популярность любых оппонентов Сталина по сравнению с ним способствовала бы падению престижа большевистской партии и советской власти, а инерция политического взрыва могла бы смести всех тех, кто выступал за углубление социалистических преобразований.

Крушение Сталина могло бы привести к торжеству тех, кто 20 лет жаждал политического и социального реванша и стоял в стороне от созидательной деятельности советского времени. К власти пришли бы «бывшие», которые, как и во времена французской феодальной Реставрации, «ничего не забыли и ничему не научились». Как и во времена всяких реставраций, эти люди были больше способны мстить, чем созидать, двигаться вспять, чем идти вперед в ногу со временем.

В условиях надвигавшейся мировой войны СССР стал бы легкой добычей внешних агрессоров. Существование СССР как единой и независимой державы было бы поставлено под вопрос. В этих условиях любое выступление против Советского государства объективно благоприятствовало реализации агрессивных планов, направленных против СССР. Это было очевидно для советских руководителей, а потому они постоянно подчеркивали связь внутренней оппозиции с внешними врагами страны.