Юрий Емельянов - Разгадка 1937 года

Объясняя мотивы вступления людей в ряды заговорщиков, Сталин говорил: «Вот мы человек 300–400 арестовали. Среди них есть хорошие люди. Как их завербовали?» Сталин утверждал, что завербовать могли лишь «малостойких людей». Казалось, он размышлял вслух: «Я думаю, что они действовали таким путем. Недоволен человек чем-либо, например, недоволен тем, что он бывший троцкист или зиновьевец и его не так свободно выдвигают, либо недоволен тем, что он человек неспособный, не управляется с делами и его за это снижают, а он себя считает очень способным. Очень трудно иногда человеку понять меру своих сил, меру своих плюсов и минусов. Иногда человек думает, что он гениален, и поэтому обижен, когда его не выдвигают».

Сталин рассказал и о планах заговорщиков: «Если бы прочитали план, как они хотели захватить Кремль… Начали с малого — с идеологической группки, а потом шли дальше. Вели разговоры такие: вот, ребята, дело какое. ГПУ у нас в руках, Ягода в руках… Кремль у нас в руках, так как Петерсон с нами, Московский округ, Корк и Горбачев тоже с нами.

Все у нас. Либо сейчас выдвинуться, либо завтра, когда придем к власти, остаться на бобах. И многие слабые, нестойкие люди, думали, что это дело реальное, черт побери, оно будто бы даже выгодное. Этак прозеваешь, за это время арестуют правительство, захватят Московский гарнизон и всякая такая штука, а ты останешься на мели. Точно так рассуждает в своих показаниях Петерсон. Он разводит руками и говорит: дело реальное, как тут не завербоваться? Оказалось, дело не такое уж реальное. Но эти слабые люди рассуждали именно так: как бы, чёрт побери, не остаться позади всех. Давай-ка скорей прикладываться к этому делу, а то останешься на мели».

Сталин утверждал: «Так можно завербовать только нескольких людей… Эти малостойкие люди… и послужили материалом для вербовки». Исходя из того, что ядро заговора малочисленно, а в него вовлекались лишь немногие малостойкие люди, Сталин призывал ограничить масштабы репрессий: «Я думаю, что среди наших людей как по линии командной, так и по линии политической есть еще такие товарищи, которые случайно задеты. Рассказали ему что-нибудь, хотели вовлечь, пугали, шантажом брали. Хорошо внедрить такую практику, чтобы если такие люди придут и сами расскажут обо всем — простить их». Казалось, что на этом репрессии завершились.

Совершенно очевидно, что в ходе разоблачения военно-политического заговора, в котором участвовали видные деятели Красной Армии, Сталин и его окружение стремились ограничиться на первых порах понижением по должности видных военных деятелей, а после ареста 300–400 военных деятелей не расширять круг арестованных, даже если имелись люди, вовлеченные в заговор. Эти обстоятельства опровергают миф о том, что обвинения о заговоре военных деятелей были лишь следствием слепого доверия Сталина гитлеровской фальшивке или его стремления расправиться с неугодными ему военачальниками.

Возлагая на Сталина главную ответственность за массовые репрессии 1937–1938 годов, Хрущев в своем докладе на XX съезде КПСС говорил: «Всё решал Сталин. Он сам был Главным Прокурором во всех этих делах. Сталин не только соглашался на все эти аресты, он сам, по своей инициативе, давал распоряжения об аресте». Внедренное в общественное сознание многолетней пропагандой представление о том, что Сталин был творцом репрессий, позволило Радзинскому на протяжении своей книги неоднократно повторять одну и ту же мысль: Сталин, подобно режиссеру, заранее распределил роли в драме Великого Террора и внимательно следил за их исполнением.

На самом деле подавляющее большинство решений об арестах и расстрелах принималось без ведома высших руководителей страны.

А. Рыбин, бывший охранник И. В. Сталина, участвовавший в последующей проверке следственных дел, писал, что он и другие сотрудники разведывательного отдела НКВД «нигде не обнаружили резолюций Сталина, Молотова или Ворошилова. Зато всюду чернели приговоры Ягоды, Ежова и Берии», то есть руководителей наркомата внутренних дел СССР.

Несмотря на то, что Сталин рекомендовал 2 июня 1937 года ограничить число арестованных теми 300–400 людьми, которые были арестованы к тому времени, их количество стало возрастать как снежный ком по мере того, как подследственные давали показания на соучастников заговора, реальных или мнимых. Трудно сказать, в какой степени эти показания были результатом искреннего раскаяния или же давления со стороны следствия. Бывший министр внутренних дел Н. П. Дудоров в своих воспоминаниях утверждал, что уже в июне 1937 года Н. И. Ежов подготовил списки на аресты 3170 видных деятелей.