Наталия Басовская - Человек в зеркале истории. Отравители. Безумцы. Короли

Это был пик торжества Аттилы. Наверное, ему показалось тогда, что ему подвластен весь мир. И его жадный взгляд устремился на Запад, к Риму. Он даже принял титул императора, чтобы уподобиться римским властителям.

Западная Римская империя была знакома с гуннами и не считала их врагами. Их отряды римские императоры не раз нанимали в военных целях. Самый яркий римский полководец этой эпохи Флавий Аэций налаживал с гуннами контакты. И вдруг Аттила, недавно командовавший наемниками, решил пойти против Рима.

Мы не знаем точно, что было главным побудительным мотивом — растущие аппетиты или растущее честолюбие. Наверное, определенную роль сыграло и то, что в 450 году умер Феодосий II, а новый византийский император Маркиан, бывший солдат, на требование платить золотом ответил Аттиле: «Для друзей у меня подарки, а для врагов — оружие!». Казалось бы, гуннам логично было двинуться в поход на Маркиана. Но может быть, Аттила хотел победить Рим, стать еще сильнее — и уже после этого взять, наконец, Константинополь?

В середине V века город Рим не был даже столицей Западной Римской империи. Столицу перенесли в Равенну. Но Рим оставался Вечным городом. Там заседал мало что значивший Сенат, там жили патриции. Происходила, правда, внутренняя варваризация — утрата цивилизованности. Очень актуальная проблема для наших дней! Вот что писал еще до прихода гуннов Аммиан Марцеллин: «Даже те немногие дома, которые в прежние времена славились серьезным вниманием к наукам, теперь погружены в заботы позорной праздности. И в них раздаются песни и громкий звон струн. Вместо философа приглашают певца, а вместо ритора — мастера потешных дел. Библиотеки заперты навек, как гробницы». Какое емкое и страшное выражение! И далее: «Людей образованных и серьезных избегают как людей скучных и бесполезных».

Через пять лет после Аттилы римский император Флавий Майориан, который перенес столицу снова в Рим, издал удивительный эдикт. В нем говорилось: «Мы, правители города, решили положить конец бесчинству, из-за которого обезображивается вид почтенного города… древние величественные здания подвергаются разрушению, и таким образом уничтожается великое лишь для того, чтобы построить где-то что-то ничтожное».

Внутренняя варваризация, несомненно, подготовила приход варваров и тот синтез, из которого потом родилось Средневековье.

Рим, на который двинулся в поход Аттила, был уже не тот, который в 410 году захватывали и грабили вестготы во главе с Аларихом. И все-таки слово «Рим» по-прежнему многое значило.

Знаменем для начала войны (а вовсе не просто формальным поводом, как это иногда подается) стало такое событие. В 449 году (хотя, по некоторым версиям, это произошло значительно раньше) сестра слабоумного императора Валентиниана III Гонория была с позором изгнана из Равенны за то, что тайно сожительствовала с управляющим дворца Евгением и, как говорили, родила от него ребенка. Ее отправили в Константинополь. Там она нашла тайного посла — евнуха по имени Гиацинт, вручила ему письмо и драгоценный перстень и отправила… к Аттиле. Сестра императора предложила вождю гуннов свою руку и половину Западной империи в качестве приданого. Надо сказать, что традиции передачи власти по женской линии в Риме не существовало. Это была личная инициатива Гонории.

Гиацинта схватили, пытали, и он все подробно рассказал. Его, конечно, казнили, а Гонорию отправили обратно в Равенну, срочно обвенчали буквально с кем попало и посадили под замок.

Но Аттила потребовал, чтобы ему немедленно отдали его «невесту» и половину империи. В 451 году он повел на Рим не только гуннов, но и целую группу подвластных ему племен.

Рим задрожал от ужаса. Хронист Сидоний Аполлинарий передает ходившие в тот период слухи. Говорили, что Аттила ведет через Галлию 500 000 человек. Это несомненное преувеличение. Большинство специалистов считает, что в сражении 451 года столкнулись всего около 500 тысяч человек — и это с обеих сторон. Но у страха глаза велики.

А вождь гуннов еще и прислал гонца, который объявил Валентиниану III: «Аттила, мой господин и твой господин, приказал тебе через меня приготовить для него твой дворец». Настоящее психологическое давление! Страшны были, конечно, и воинственные германцы, но они не знали этой угрожающей, победительной стилистики. У Аттилы появилась особая восточная величавость. Варварский Восток надвигался на Европу и уже сознавал себя ее повелителем. Правда, дальнейшие события показали, что Аттила несколько поторопился.