Михаил Ошлаков - Сталин их побери! 1937 - Война за Независимость СССР

Отмирание государства начинается, по Ленину, уже на другой день после экспроприации экспроприаторов, т. е. прежде еще, чем новый режим успел приступить к своим экономическим и культурным задачам. Каждый успех на пути разрешения этих задач означает тем самым новый этап ликвидации государства, его растворения в социалистическом обществе. Степень этого растворения есть наилучший показатель глубины и успешности социалистического строительства. Можно установить такую примерно социологическую теорему: сила применяемого массами в рабочем государстве принуждения прямо пропорциональна силе эксплуататорских тенденций или опасности реставрации капитализма и обратно пропорциональна силе общественной солидарности и всеобщей преданности новому режиму. Бюрократия же, т. е. «привилегированное чиновничество, начальство постоянной армии», выражает особый род принуждения, такой, какого массы не могут или не хотят применять, т. е. такой, который так или иначе направляется против них самих.

В докладе на сессии ЦИКа, в январе 1936 г., председатель Совнаркома Молотов заявил: «Народное хозяйство страны стало социалистическим (аплодисменты). В этом смысле задачу ликвидации классов мы решили (аплодисменты)». Однако от прошлого остались еще «враждебные нам по своей природе элементы», осколки господствовавших ранее классов. Кроме того, среди колхозников, государственных служащих, а иногда и рабочих обнаруживаются «спекулянтики», «рвачи в отношении колхозного и государственного добра», «антисоветские сплетники». Отсюда-то (по мнению Молотова) и вытекает необходимость дальнейшего укрепления диктатуры. Наперекор Энгельсу рабочее государство должно не «засыпать», а, наоборот, становиться все более и более бдительным.

Прокламации Троцкого о «засыпании» государства, о его отмирании, растворении в мифическом «социалистическом обществе» были не чем иным, как прямым призывом к развалу СССР, вбиванием клина между народом и правительством, народом и армией. Совершенно справедливо в 1936 году Борис Ефимов рисовал Троцкого, Каменева и Зиновьева цепными псами Гитлера, ибо подобную позицию в условиях надвигавшейся фашистской агрессии нельзя было расценивать иначе, как шпионско-диверсионную подрывную деятельность.

Суд доказал, что обвиняемые, как и Троцкий, делали ставку на поражение Советского Союза в войне с Германией и готовились ценой отторжения от него Украины, Кавказа и Прибалтики купить у агрессора свое возвращение к власти. Еще в середине 1970-х годов в реальность подобного замысла трудно было поверить. Как бы ни были плохи Каменев и Зиновьев, мы не могли представить себе, что они способны были опуститься до такой низости и подлости. Впрочем, теперь, пережив 90-е, разве не вправе мы поверить суду, обвинившему советских вельмож в попытке развала СССР в своих шкурных интересах?

Даже Хрущеву не пришло в голову реабилитировать Каменева, Зиновьева, Пятакова и Радека. Только Горбачев с Яковлевым в припадке раболепства перед Западом, готовые отмыть даже людоедов и скотоложцев, реабилитировали их и восстановили в партии. Что же! В компании Енукидзе, Горбачева и Яковлева – на свалке истории и должно быть определено место Каменеву, Зиновьеву и другим троцкистам. Было ли место для них рядом со Сталиным и с советским народом, строившими великую страну и готовившимися отстоять Родину от иностранного нашествия?

Особое внимание в ходе судебных заседаний приковывала к себе фигура вчера еще грозного Генриха Ягоды. За время руководства НКВД Ягода нанес этой здоровой в целом структуре тяжелейший удар. Он открыл дорогу в органы необразованным, не имевшим для нее никаких данных проходимцам, заполнив ими более половины руководящих должностей. Кадры именно этого, «ягодинского набора», принесли в ЧК незаконные методы следствия, которые потом пришлось выжигать оттуда каленым железом несколько десятилетий. Можно только догадываться, какое удовлетворение испытывал Сталин, получив, наконец, возможность усадить Ягоду на скамью подсудимых.