Бертран Мейер-Стабли - Повседневная жизнь Букингемского дворца при Елизавете II

Разумеется, иногда принц ведет себя так, что это уже граничит с проявлением дурного вкуса. Он, например, пытался установить дружеские отношения с одним из жителей Каймановых островов, задав вопрос: «Вы ведь все — потомки пиратов, не так ли?» Инструктора одной из автошкол в Шотландии он спросил: «Как вам удается уговорить людей бросить пить на то время, когда они должны сдавать экзамен на получение водительских прав?» Об одном сломавшем себе ногу фотографе он отозвался и вовсе не позволительно: «Я бы предпочел, чтобы он сломал себе шею!» Выражая благодарность пятистам приглашенным на прием, данный в честь его 80-летия, принц сказал: «Самое тяжелое в таком возрасте — это выдержать вот такие празднества».

С годами герцог Эдинбургский остепенился и образумился, но все же «благодаря» ему царствование Елизаветы И было отмечено нарушениями традиций, чего никогда не позволял себе его предок, принц-консорт Альберт, любивший говорить: «Я хочу всего лишь быть тенью моей супруги, и ничем более». Грек по происхождению, сегодня Филипп является образцом идеального английского джентльмена. Теодор Зелдин совершенно справедливо написал, что данный случай служит иллюстрацией того, что было уже сказано не раз: «Поведение, а не происхождение делает человека джентльменом».

Но этот реформатор 50-х годов XX столетия строго следил за тем, чтобы не нанести ущерба блеску и престижу монархии. Если протокол и наводил на него скуку, то он все же рассматривал большинство церемоний как неизбежное, но необходимое зло. Он умело играл свою официальную роль и выслушивал длинные речи даже не поведя бровью, он сидел во главе стола на банкетах и председательствовал на благотворительных праздниках, он украшал своей импозантной фигурой королевскую ложу в театре «Ковент-Гарден» и на скачках в Аскоте, он с достоинством выдерживал одновременные вспышки десятков фотоаппаратов. Филипп сумел привить себе любовь к традициям, порядку, постоянству. Его суровое отношение к Маргарет в период «дела Таунсенда» и «дела Сноудона» свидетельствует о его чувстве долга и твердых намерениях защищать образ королевской власти, когда этому образу грозит опасность померкнуть в глазах народа.

Принц Филипп обладает способностью быть единым в двух лицах: в общественной, публичной жизни он остается в тени королевы; в частной, в личной жизни он утверждает себя в качестве главы семьи. Роль, требующая мгновенного перехода от одного образа к другому, стоит только переступить порог! Когда двери Виндзорского замка закрыты, там правит Филипп. Если он и является мужем, осужденным на то, чтобы всю свою жизнь следовать за женой, держась в двух шагах позади нее, но зато позади трона он держит бразды правления в своих руках. Так как Елизавета всегда хотела отделить официальную жизнь от личной, она позволила мужу поступать так, как он того желал. Можно сказать, что королевская чета не отклоняется от классической схемы существования большинства супружеских пар. Вознаграждением для Елизаветы является то, что она сохранила рядом с собой нетерпеливого, непредсказуемого супруга, всегда настроенного очень решительно. Она знает, что даже на публике ее муж иногда может проявить чрезвычайную вежливость, а затем вдруг впасть в сильнейшее и необъяснимое раздражение. Иногда он уверен в себе, иногда — нет, порой он как бы подчиняется стадному инстинкту, а порой бывает ужасно одинок. Он очень энергичен, полон задора, в нем есть нечто от Дон Кихота, и его невозможно ни провести, ни укротить.

Хотя Филипп — ее полная противоположность, хотя он импульсивен, атлетически сложен, хотя он скорее актер, чем зритель, Елизавета принимает его таким, каков он есть. Герцог Эдинбургский сам сказал о своем главном качестве и о своем лучшем недостатке: «Искренность человека и его верность самому себе имеют свою цену. По моему мнению, людей не возмущает, не оскорбляет и не смущает, если они сталкиваются с человеком, грешащим некоторой неискренностью и определенной нехваткой вежливости и любезности. В действительности они готовы все вам простить при том условии, что вы будете надлежащим образом делать то, что они вправе ожидать от вас».

Долгое время англичане видели в принце Чарльзе человека, открытого внешнему миру, эдакого экстраверта, привыкшего вести себя излишне непринужденно, порой до развязности, и немного старомодного. Иногда его все же воспринимали как человека доброжелательного, уязвимого и пропитанного духом классицизма, в особенности в том, что касалось его вкусов. Чарльз Филипп Артур Джордж, принц Уэльский и граф Честер (Честерский), герцог Корнуэльский и герцог Ротсейский, граф Каррик, лорд Антильских островов, наместник Шотландии, кавалер ордена Подвязки, сорок четвертый наследник трона королей Великобритании был воплощением британского духа, одновременно классического и приятного, забавного и странноватого. В силу чего принц Чарльз, казалось, был обречен на то, чтобы провести лучшие дни своей украшенной королевским гербом молодости в изобилующей любезностями и явно скучной роли официального лица, представителя королевского семейства, разумеется, осыпанного восторгами толпы, но в то же время и постоянно затмеваемого его матерью и женой, подобно тому, как многие мужчины из династии Виндзоров постоянно пребывали в тени своих женщин. Совершенно очевидно, что эта роль не могла принести ему удовлетворение.