Георгий Дорофеев - Хрущев - интриги, предательство, власть

– Хорошо, Никита Сергеевич, – сказал он, – задание будет выполнено.

– Это еще не все, – продолжил Хрущев, – ты проследи, чтобы ребята с мундира Сталина срезали пуговицы – они из чистого золота, и орденскую планку сняли – она платиновая. Потом принесешь это мне.

Семичастный молчал, а про себя отметил: это уже вандализм с ограблением.

– Это все нужно сделать быстро и аккуратно, – продолжил Никита Сергеевич, – с Мавзолея убрать имя Сталина и оставить только «Ленин». Когда будет все сделано, позвони мне в любое время.

…Теперь Никита Сергеевич не спал и ожидал звонка от Семичастного. Он ворочался с боку на бок в жаркой постели, подымался, подходил к окну и, раздвинув портьеры, долго всматривался в ночную тьму, прислушиваясь к шуму ветра. Стрелки часов показывали, что время перевалило за полночь. «Что они там возятся, – думал Хрущев, – пора бы все закончить».

Он отошел от окна, выпил воды и лег. Долго лежал с открытыми глазами и думал о превратностях судьбы. Совсем недавно Сталин был земным богом. Он дрожал и трепетал перед ним, а сейчас он труп, и этот труп он, Хрущев, выбросит из Мавзолея.

Хрущев всей душой ненавидел Сталина. Он всегда боялся за свою карьеру, за свое троцкистское прошлое, боялся, что Сталин напомнит ему об этом и перестанет доверять. Это был ни с чем не сравнимый страх, заставляющий его подхалимничать, восхвалять Сталина, называя его великим и гениальным вождем… Впрочем, в глубине души Никита Сергеевич был убежден, что Сталин заслуживал этих похвал. Иосиф Виссарионович был для него непостижимым и недосягаемым. Он глубоко вникал во все области и отрасли народного хозяйства. Он обладал чувством предвидения. Сталин помнил имена всех руководителей министерств и даже директоров заводов. В считанные часы мог просмотреть, оценить, внести поправки в важнейшие документы, над которыми сутками, а то и месяцами работал большой коллектив. В то время, когда Хрущев едва успевал прочесть за сутки десяток страниц вышедшей книжной новинки, Сталин ее уже прочел и оценил ее положительные и отрицательные стороны. За один день – Никита Сергеевич это знал достоверно – Сталин, кроме неотложной работы по управлению страной, читал по две-три книги объемом по 400–500 страниц. Хрущеву все это было не под силу. В душе его родились зависть и злость– почему Сталин может все, а он– нет, и он присматривался к Сталину, пытался самому себе доказать, что имеет какие-то преимущества над ним, но не мог. С годами зависть переросла в ненависть.

Но самым большим прегрешением Сталина Хрущев считал трагическое разрешение участи своего сына от первого брака летчика Леонида, попавшего в немецкий плен и, по слухам, сотрудничавшего с фашистами. По приказу Сталина его выкрали наши разведчики, и он должен был предстать перед судом. Ему грозила высшая мера. Когда сообщили об этом Никите Сергеевичу, он позвонил Сталину и попросил принять его по неотложному делу. Хрущев в это время, как член Военного совета, находился на фронте, где обстановка была не совсем благоприятная, но Сталин дал свое согласие на прилет Хрущева в Москву и в тот же день принял его. Вид у Никиты Сергеевича был потерянный и измученный. Чувствовалось, что его терзают внутренние сомнения. После рассказа об обстановке на фронте, Хрущев перешел к главному, ради чего, собственно, и напросился на прием к Верховному Главнокомандующему.

– Дорогой Иосиф Виссарионович… товарищ Сталин… Вы знаете меня многие годы… Вся наша семья безмерно благодарна вам, товарищ Сталин, за то, что однажды Вы оказали нам огромную помощь и душевное облегчение. Сейчас у нас снова страшное горе. Мой сын Леонид снова должен предстать перед судом. Как мне сообщили, ему грозит смертный приговор. Если это случится, то я не знаю, как это переживу… эту трагедию… Вся надежда на Вас… Прошу Вас, помогите… Мой сын виноват, пусть его накажут сурово, но сохраните ему жизнь.

Хрущев плакал, его бил нервный озноб. Сталин слушал молча. Затем сказал:

– Мне очень хотелось бы вам помочь, Никита Сергеевич, но я бессилен это сделать. Однажды я поступился принципами, пошел вам навстречу и просил суд помиловать вашего сына, вторично нарушать законы мне не позволяет моя совесть. В сложившемся положении ничем помочь вам не могу.

У Хрущева оборвалось все внутри. Очевидцы рассказывали, что он пополз к ногам Сталина на коленях. Сталин вызвал Поскребышева и приказал привести Хрущева в чувство. Никиту Сергеевича вынесли из кабинета. Вскоре состоялся военный трибунал, Леонид Хрущев был приговорен к высшей мере – расстрелу.